до трамвайной остановки показался вдруг невыносимо длинным, и я остановила маршрутное такси, даже не глянув на номер: все равно все маршрутки едут мимо нашей неустроенно-родной окраины в центр, а оттуда уж рукой подать до моего нынешнего дома на другом краю города ли, жизни…
«Кильдим» вскоре закрыли, «Мир» – тоже. Краснокирпичное здание кинотеатра с забитыми окнами много перестроечных лет пустовало, но недавно было отдано православной епархии и освящено как церковь во имя Похвалы Пресвятой Богородице. На солнечной Дар-Горе появился еще один храм, ведь с послевоенных лет лишь Казанский кафедральный собор возвышал здесь свои златые главы. Раньше, до войны, это был не собор, а кладбищенская церковь, стоявшая на царицынском погосте. Могил давно нет, на их месте большие жилые кварталы. А собор стоит.
Иногда я горестно думаю, что мы живем не в городе, а на огромном кладбище: ведь здесь была война. Это так страшно, что обязательно в уме появляется какая-нибудь мысль-оказия, уводящая в сторону от кладбищенских размышлений. Видно, сердце защищает само себя от излишних переживаний. Да это и верно: ведь мы ежедневно молимся о всех усопших, даже не зная их имен. Что еще мы можем сделать? Раскатать по камешкам город, чтобы появилось кладбище на кладбище? Эдак всю Россию раскатать можно. Нет, надо жить. Жить и помнить.
Взрослея, девчонки и мальчишки нашего дома постепенно отдалялись друг от друга, но мы с братом ладили. Теперь общая детская была перегорожена платяным шкафом, и за этой перегородкой напротив двери стояла Витькина кровать. Он устроил в том же углу маленькую мастерскую с верстаком, со всякими лобзиками и сверлами, а когда принялся осваивать фотодело, нашел во мне рьяную помощницу. До сих пор в моем архиве то и дело попадаются фотографии той поры: то недодержанные, то передержанные, склеившиеся от времени, но – мои, моего производства!
Виктор талантлив во всем: великолепный математик и перворазрядный шахматист, он и сейчас сочиняет стихи, играет на скрипке и аккордеоне и замечательно рисует. Этим он пошел в отца, и что интересно: оба любили писать очень похожие (украинские!) пейзажи. Я их храню.
Судьба сложилась у Виктора необычно: он уехал на Дальний Восток и уже много-много лет ходит в море механиком на рыболовецких судах. После смерти родителей я неустанно звала и зову его назад, на Дар-Гору, но все без толку: его семья и судьба там, в краю далеких великих вод.
В одном письме брат пишет: «Сестренка, не обижайся, мне самому хочется быть с вами. Но сейчас все так дорого, и так ненадежна возможность заработать деньги на приличную жизнь, что голова кругом идет. И что завтра нас ждет? Нелегкая нынче полоса, а сколько она продлится – неизвестно. Сыну хочется дать хорошее, солидное образование, и по специальности, которая обязательно будет востребована в этом сумасшедшем мире. Хочется, чтобы Саша чувствовал себя человеком независимым, с возможностями. Не то, что мы. Может быть, ему удастся поступить во Владивостокский университет экономики и сервиса. Престижный вуз, солидный преподавательский состав, своя научная база, прекрасно оборудованная. Саша заканчивает десятый класс с четверками. Немного – лентяй, немного – с характером,
