и спокойной.
– Здравствуй, Ника, – Эндфилд почувствовал себя виноватым, глядя на маску безразличия на ее лице.
– Решила позвонить тебе сама, – сказала девушка. – А то ты, видимо, не соберешься никогда.
– Мне нужно было подумать о многом, – начал было Джек.
– Что надумал?.. Приходи, поговорим. У меня будет сегодня вечеринка. Я пригласила только своих, они нам не помешают. Ты будешь? – Ника посмотрела долгим и внимательным взглядом.
– Конечно, – Эндфилд расплылся в дежурной улыбке.
– Прилетай на закате, когда я отключу защитное поле. – Девушка слегка нахмурилась и выключила связь.
Яр был еще высоко, когда Джек уже чертил широкие круги в небе, проверяя сканером поле, которое, как стена, окружало дом. Долго и томительно текли минуты ожидания, словно целая вечность. Эндфилд волновался как мальчишка, кляня при этом женское желание подчеркнуть значимость простых вещей. Солнце село, и защита была снята. Джек приземлился, вбежал по широкой лестнице, нетерпеливо нажал на кнопку старомодного звонка. Долго никто не отзывался, потом раздался до боли знакомый перестук каблучков. Дверь открылась. Ника стояла на пороге. Она не пыталась скрывать волнение, ее низко открытая грудь судорожно поднималась и опускалась.
– Проходи, – сказала Ника. Глаза девушки светились ярче бриллиантов чистой воды в ее серьгах и в волосах. – Смелее, мой герой.
Она пошла впереди, оставляя в воздухе след своих духов, чаруя и завораживая Эндфилда пластикой своей походки. Ника и Джек вошли в уже знакомую ему маленькую гостиную, где был накрыт столик на двоих. В ответ на вопросительный взгляд Капитана девушка подтолкнула его, приглашая занять место, и присела сама.
– Я никого не ждала, кроме тебя, – произнесла она, призывно глядя потемневшими глазами.
Затянутое в черный бархат, сильно оголенное тело излучало сексуальный зов неодолимой силы. Желание скрутило Джека так, что непроизвольно стиснулись челюсти…
Ее замедленные движения, низкий грудной голос, наклон головы, огоньки быстрых взглядов не говорили – кричали:
«Я твоя, чего же ты медлишь». Она опустила свои нежные, сильные руки на стол, предлагая коснуться их. Но Эндфилд положил себе салат и стал тщательно его пережевывать.
– Я не верю, что ты бесчувственный осел, каким хочешь казаться, – сказала она и, немного помолчав, продолжила: – Может быть, господина майора смущает, что я не девственна? Что я, дрянь такая, была любовницей Юрия, что отдавалась ему со всем жаром первой юности? Или ты боишься его, мой герой?
В последние два слова она вложила столько женского презрения, что Джек резко поднял глаза от еды и посмотрел на Нику. Если бы мог, он убил бы ее на месте. Девушка сидела, закинув ногу на ногу, дразня его взглядом из-под полуопущенных ресниц. Он уже не владел собой.
– Глупая девчонка! Единственное, чего я боюсь, – это за тебя, – начал
