резким движением. Следующие слова ударили меня прямо в сердце с таким же грохотом, с каким он поставил бокал обратно на стойку: – Если я трахаю тебя, не значит, что ты имеешь право указывать мне, что делать. Иди домой и радуйся, я пока с тобой! Фанатка.
Я с трудом заставила себя остаться и не сбежать. Совсем не о таком я мечтала, совсем не ради этого ехала… Задыхаясь, я схватила Стива за руку. Он попытался вырваться, но я не отпускала. Не знаю, откуда у меня появилось столько сил, но я смогла вытащить Стивена из-за барной стойки. Он не стал сопротивляться, но поток оскорблений в мой адрес возрос. Я молча выслушивала его речь о том, что зря лезу в его жизнь, я должна идти домой, ждать его там, ведь я влюбленная в картинку девчонка, миловидная пустышка, которая использует его ради денег… Но я не останавливалась, я продолжала идти. Сдерживая истерику, я вышла на залитую солнцем улицу.
Впервые за время, что я здесь с ним, мне захотелось уехать.
1.5
Дорогая, как твое имя?
Слышишь ли ты меня?
Скажи, почему ты здесь одна так поздно?
Блеск бриллиантов отражается на твоем лице,
Я держу тебя.
Гравий сверкает черным и красным.
(c) Hurts – The Road
Холодный осенний ветер развивает мои волосы и подол легкого белого платья, норовит забраться под куртку. Последние лучи солнца будто смеются надо мной, и остается по крупицам собирать воспоминания, согреваться ими.
***
Дотащив Стивена Рэтбоуна до машины, я нашла его мобильный и позвонила на последний набранный номер. «Шон». Мужчина теплым, словно молоко с медом, голосом, попросил оставаться на месте. Он даже не спросил, кто я, почему звоню с номера известного музыканта, будто совсем не удивился звонку. Я не помню, что говорила тогда. Рыдания мешали услышать собственный голос.
Через пятнадцать минут серебристый BMW повез меня домой к Стивену. Шон – пиарщик группы. Он француз со смольными кудрями, золотистым загаром, горбинкой на носу, трехдневной щетиной и добрыми серыми глазами. Шон был вежлив и мил. Я качала головой, просила отвезти меня в аэропорт. С убедительностью психолога Шон говорил со мной обо всем и ни о чем, пока мы ехали, пока дали Стивену отоспаться, пока я успокаивалась и на смену боли приходила апатия. Все мои мысли врезались в стену, я не видела будущего и не знала, что делать дальше. А потом Шон оставил меня со Стивеном наедине.
***
Будто перекрыли кислород или сильно ударили в область груди. Я не могла дышать, думать, двигаться. Только моргала, собирая в уголках глаз крупинки слез. Стивен вел меня в комнату, крепко сжимая мою ладонь оледеневшими пальцами. Я не осознавала, что происходит. С трудом передвигала ноги, но не сопротивлялась. Его слова были трудны для моего восприятия, и я никак не могла в них поверить. Он сказал, что… любит меня? Как такое возможно? Мои мечты, желания… Всё наконец-то обрело форму. Но потеряло смысл. Как бы глупо ни звучало, я не верила Стивену. Утешает, жалеет, боится принять на душу грех
