ли меня помнит.
Рука легла на плечо. Зажав между пальцами сигарету, я обернулся. Джерад Андерсон с беспокойством вглядывался в мое лицо. Внешне за три года он никак не изменился, да и я – с той же прической, щетиной, стилем одежды. Будто время застыло.
– Ты как? – тихо спросил он, присев на табурет в углу балкона.
Я криво улыбнулся, пожал плечами. Никак я. Это проклятый город.
Джерад невзлюбил Аристель. Считал ее помехой карьере, угрозой. Менеджер группы Мартин Эванс был того же мнения. И совместными усилиями мы выгнали Ари из нашего мира. Ари уехала. Неделю я делал вид, что ничего не случилось. Развлекался с моделями, ходил на вечеринки. Потом началась подготовка к туру, сам тур. Я отвлекался, как мог. А в груди застрял осколок, прочно вбитый, утонувший в мышце, что качает кровь. Метафорически, конечно. И во время тура я написал песню «Солнечный свет». Не трудно догадаться, кому посвятил. О ком я думал, когда писал строчку за строчкой и наигрывал на гитаре аккорд за аккордом. «Песня теплая, как летний день, но печальная. Слушаешь ее, будто попадаешь в золотистую осень. Ностальгия укрывает одеялом, сотканным из горько-сладких воспоминаний о том, что ушло и не вернется», – написал в своей рецензии какой-то музыкальный критик. Песня стала хитом. Возглавила чарты, принесла бешеные продажи, несколько наград. И моя команда вдруг резко полюбила Аристель Тешер, прониклась к ней, так сказать, чувством глубокого уважения. Только поздно.
Джерад закурил, выпуская в небо кольца дыма. После ухода Ари он изменился: поддерживал меня так, словно понимал. Разумеется, в свойственной ему саркастичной манере, но искреннее. А может, чувствовал вину за произошедшее: подначивал меня, вселял сомнения, и в его доме, на его вечеринке я решился сделать это – бросить ее.
– Здесь всё и началось, да? – Джер вновь предпринял попытку начать разговор.
– Какого черта? – не выдержал я. – Ты ведь мечтал, чтобы она ушла из моей жизни. Именно ты говорил: «она мешает группе», и именно ты позвал нас на свою виллу! – я до темноты в глазах затянулся сигаретой. Мерзко в минуты отчаянья винить окружающих за свои ошибки.
Покачав головой, я сплюнул и тихо выругался. Я – придурок. Тогда я действительно был готов расстаться с Ари – за неразгаданные тайны прошлого. Интересно, она до сих пор ненавидит меня? Или уже забыла, как пройденный этап жизни, осуществив подростковую мечту о романе со звездой? Надеюсь, забыла. Она чудесная девочка, незачем ей страдать. А мне есть за что. И помнить ее, солнечный свет.
Джерад молчал.
– Извини, – выдавил я, потирая переносицу. – Вспылил…
– Всё нормально.
Мы зашли обратно в комнату номера.
Квартиру в Сан-Диего я продал сразу же, как вернулся из Малибу. Но что-то мешало продать квартиру в Лос-Анджелесе и купить другую, в которой было бы логично начать новую жизнь. Но я любил иногда курить на балконе, смотреть на город сверху вниз и, прикрыв глаза, вспоминать. Порой
