– она ведь почти отучилась. Даже содрогаясь от рыданий, говорила твердо и выглядела, будто только что сошла с обложки журнала. – Это всё?
– Как скажешь, – выплюнул я, накинув на плечи пальто, пропахшее вчерашним перегаром и духами Софи. Приторно-сладкие, они унесли цветочный аромат Аристель. – Хватит. Хватит с меня этого! Я устал… устал врать ей, тебе, всем! Оставь меня в покое! Благодаря мне твоя карьера идет вверх, радуйся!
– Ей?..
Я покинул номер, так ничего и не ответив. Мне не хотелось снова уладить конфликт, сквозь зубы соврать о вечной любви к миловидной модели, только бы было бы куда прийти, если Ари не вернется ко мне. Вернется ли теперь? Когда я потерял ее на несколько лет и понятия не имел, где она, надежда казалась сильнее, чем сейчас. Тогда я не знал, какой сильной Ари стала. Она если не простит, то хотя бы поймет. А я сделаю всё, чтобы она простила. Нет других вариантов.
***
Вернувшись в Лос-Анджелес, я сначала заехал к себе, принял душ и трижды почистил зубы, выдворяя отвратительный запах алкоголя, напоминающий о вчерашней ночи. Переоделся в чистую одежду, зачесал волосы назад, побрился.
Мне не хотелось врать, но единственная тактика – самому поверить в то, что я ночевал дома. И почему я не поехал домой? Сдался мне этот Нью-Йорк и эта Софи Штерн!
Я пил кофе и думал о том, что не поздно отступить: сбежать из города, например, пропасть на неделю-две, пока страсти улягутся. Но сбегать – по части Ари.
Набрав Мартину и сообщив ему, что сегодня на репетиции меня ждать не стоит, я вскоре топтался на пороге квартиры Аристель. Страх парализовал. Бояться девчонки, которую обидел… Так сильно я боялся, пожалуй, только свою мать, когда в детстве она сердилась на меня за шалости. Боялся не потому, что она была строгой. Напротив – мягкой, доброй. И от стыда хотелось исчезнуть. Для своей мамы я хотел быть лучшим. Для Ари – тоже.
Постучал. В ответ ничего. Минуту постоял и толкнул дверь. Оказалась незапертой и поприветствовала скрипом. В квартире тихо. Пахнет выпечкой и «Несквиком». Куртка Ари в прихожей, ключи на тумбочке – она дома. Но в каком состоянии…
– Милая? – позвал я, мысленно выругавшись – что за клише. Голос получился сдавленным, хриплым и, кажется, полностью выдал меня. – Ты дома?
Она промолчала и я, с трудом преодолев тяжесть в ногах, прошел вглубь квартиры.
Ари сидела на диване в гостиной и пила какао из большой кружки. Волосы уложены, макияж сделал девушку взрослее, песочного цвета кофта и юбка-карандаш – женственнее. Будто Аристель куда-то собиралась, но в последний момент передумала. Она выглядела спокойной, чересчур спокойной. Карие глаза смотрели в стену. Я подошел ближе и, наклонившись, поцеловал Ари в щеку. Она не возражала. Словно не заметила меня.
Хотел объясниться, дать понять, что я не должен был грубить и не верить, но язык не подчинялся. Я знал, начну оправдываться – Ари узнает об измене.
– Слушай, – начал я, но Ари взмахнула рукой и медленно поднялась с дивана.
