Раны закрываются, затягиваются. Пока мы едем, что-то может перемениться, остается надежда.
Джой выключил фонарь, отдал девушке. Отпустил ручник, выехал на Коул-Вэлью-роуд.
– Может, нам не стоит ехать следом за ним? – спросила Селеста. – Может, нам лучше вернуться на шоссе, поехать в Ашервиль или куда-то еще, куда угодно, лишь бы от него подальше.
– Я думаю, для нас это будет конец. Если мы убежим… если свернем не на ту дорогу, как уже сворачивал я… мы не увидим милосердия небес.
– Может, нам надо обратиться за помощью?
– Кто нам поверит?
– Если они увидят… мои руки. Кровь на твоих пальцах после того, как ты прикоснешься ко мне.
– Я так не думаю. Нас только двое. Ты и я. Только мы против всего.
– Всего, – повторила она.
– Против этого мужчины, против участи, которая ждала бы тебя, не поверни я на Коул-Вэлью-роуд, участи, которой тебе не удалось избежать в другую ночь, когда я дальше поехал по шоссе. Ты и я против времени, будущего, всего, что с этим связано. И это все сейчас накатывает на нас, как лавина.
– Но что мы можем сделать?
– Я не знаю. Найти его? Противостоять ему? Мы должны действовать по обстоятельствам… делать то, что нам кажется правильным в каждый конкретный момент, минуту за минутой, час за часом.
– И как долго мы должны… все делать правильно, что бы это ни было, чтобы эти изменения стали постоянными?
– Не знаю. Может, до рассвета. Все, что случилось в ту ночь, произошло под покровом темноты. Может, от меня требуется только одно – не дать тебе умереть, и если мы сохраним тебе жизнь, если доживем до рассвета, тогда все изменится навеки.
Колеса катились по лужам, летевшие в обе стороны брызги напоминали крылья ангелов.
– О какой «другой ночи» ты постоянно говоришь? – спросила Селеста.
Двумя руками она изо всех сил сжимала лежащий на коленях фонарь, будто боялась, что какое-то жуткое существо влетит из темноты в «Мустанг», существо, отогнать которое сможет только яркий луч фонаря.
И пока они ехали сквозь ночь к практически опустевшему городу Коул-Вэлью, Джой Шеннон рассказывал: «Этим утром я поднялся с кровати сорокалетним пьяницей с циррозом печени и без будущего. Днем я стоял у могилы отца, зная, что разбил ему сердце, разбил сердце матери…»
Селеста слушала и верила, потому что ей дали знак свыше, из того мира, который она не могла ни увидеть, ни почувствовать.
Глава 9
По радио «Иглз» спели «Одну из тех ночей», «Эрвидж уайт бэнд» – «Собери все вместе», Ронстадт – «Когда меня полюбят», Спрингстин – «Розалиту», «Братья Дуби» – «Черную воду», и все это были новые песни, хиты, только что пробившиеся на верхние строчки чартов, хотя Джой слушал их на других волнах и в разных местах уже двадцать лет.
К тому времени, когда он пересказал Селесте все события минувшего дня аккурат до того момента, как перед ним возник ее сломавшийся белый «Валиант», они поднялись на гребень
