и недалеко. Она оборачивается к Уте:
– А ну, бегом, рыхлая, бегом, говорю.
Служанка кинулась бежать, с трудом удерживая под мышками нелёгкие рулоны сафьяна.
Игнатий уже двери кареты открыл, ступеньку опустил, ждёт. Добежали, сели. Кучер прыгнул на козлы. Щёлкнул кнут, карета дёрнулась и понеслась вперёд. Ута тяжело дышала, на полу валялись два рулона дорогой кожи, а Агнес считала деньги.
Насчитала всего десять талеров. Не густо. Ничего, лиха беда начало.
В Лебенсдорф они не поехали, свернули на север к Мюнзингену. То город был немаленький, известный своим купечеством. Там девица фон Розенротт решила заночевать. А пока ехали, заставила всех выучит её новое имя и место, откуда она родом. И настрого наказала, чтобы при людях в дороге называли её только по-новому.
В Мюзинген они приехали, когда стража ворота закрывала, едва успели. Трактир искали в темноте, но нашли, и был он неплох.
Пока кучер распрягал, чистил и кормил лошадей, а Зельда и Ута занимались её вещами и покоями, Агнес сидела в столовой и ждала ужина. Народу в гостинице было немало, многие столы были заняты приличной публикой. Была там даже ужинавшая семья из благородных людей, которые, увидав, что Агнес в одиночестве сидит, через посыльного пригласили её к себе за стол, на что Агнес с благодарности ответила отказом. Не до ужинов в семейном кругу ей было.
Она, попивая вино, поверх стакана глядела и уже выбирала себе жертву. Вернее, уже выбрала. И думала, как начать со своим избранником разговор.
Человек тот был, во-первых, один, ну, если не читать слуги, что приходил к нему пару раз. Во-вторых, одежда на нём была хороша, судя по ней, он был из городских нобилей, перстни на пальцах были. Никак не простой бюргер. У него перьев на берете было талера на три, не меньше, и берет он этот во время еды не снимал.
Был мужчина немолод, тучен и полнокровен, так, что кровь приливала к его лицу, отчего лицо его было пунцовым. Ел он много и пил он под стать.
Поймав первый взгляд Агнес, мужчина улыбнулся ей и отсалютовал кубком вина. Она тоже ему улыбнулась и тоже подняла за него стакан. Поняв, что он её заметил, девушка, недолго думая, полезла в ларец свой, что стоял подле неё на лавке, достала оттуда красивый флакон с тем зельем, которое в мужах разжигает любовное горение. Вытряхнула из него пару маслянистых капель и размазала их у себя по шее.
Теперь она села так, что бы тот дородный господин мог её видеть, чуть выставила ножку свою из-под стола и как бы невзначай подобрала подол своего дорогого платья вместе с нижними юбками. Да так, что красный чулок её был виден намного выше её башмачка. Чуть не до середины голени.
Быть такого не могло, что бы сей конфуз был не замечен дородным господином. Красный, девичий чулок сразу бросился ему в глаза.
Он таращился на него, как на невидаль, а Агнес, увидав его взгляд, сразу оправила платье, стыдливо потупила взор, а потом улыбнулась ему как можно более радушно.
Наживка была брошена. Сесть расставлена. Теперь ей нужно было просто ждать. Даже если бы сей господин
