не глядя на кучера. Никита сходил в господский дом и принес шинель и папаху Евгения. Тройка вылетела из Коньково и стрелой понеслась в Хомутинино. Евгению хотелось немедленно уехать из родных мест, и даже то обстоятельство, что он не простился с родителями, не останавливало его.
«Оставлю письмо», – думал он.
В Хомутинино Евгений сел и написал письмо родителям, где просил простить его, что уехал не попрощавшись, и не гневаться на него, что так вышло, обещал регулярно писать им.
Никита с тройкой ждал его. Евгений вышел, остановился на минуту, поглядел на родной дом. Сердце сжалось, вспомнились годы детства, юность. Было чувство, что он в последний раз здесь, в родных краях. Вздохнув, Евгений прыгнул в сани и крикнул Никите:
– Поехали!
Никита стегнул кнутом коренного – и тройка с места пошла в рысь. Предстоял путь на станцию, а дальше на поезде – к месту службы.
Смеркалось. Евгений закрыл глаза и задумался. Что ждет его дальше, увидит ли он когда-нибудь Катю – мысли проносились в голове, как птицы, а впереди ждала неизвестность.
Жизнь в N-ском егерском полку текла размеренно, по давно проложенной колее, с парадами, учениями, тревогами, праздниками, со своими полковыми традициями, так же, как жили остальные полки Русской императорской армии.
Полк дислоцировался в небольшом малороссийском городке, не имеющем никаких достопримечательностей, скучным и захолустным, как и другие маленькие провинциальные города Российской империи.
Офицерский состав полка был довольно дружным. Были тут и молодые подпоручики – вчерашние юнкера, и офицеры постарше. Были и пожилые отцы семейства, как командир полка полковник Травин и начальник штаба подполковник Жилин. Вечера обычно проводили в офицерском собрании, где ужинали, играли в карты, бильярд. Иногда ездили в гости к здешним помещикам. Обычно по праздникам в офицерском собрании проходили балы, где собиралось местное общество, играл полковой оркестр, и среди офицерских мундиров кружились в танце штатские костюмы и дамские платья.
Офицеры приняли Евгения хорошо. Были тут выпускники его же училища, с удовольствием вспоминавшие годы учебы и преподавателей. Подпоручик Ярославцев был назначен на должность полкового адъютанта, которая оставалась вакантной, после того, как занимавший ее поручик Ольховский был переведен в третью роту на место, поступившего в Академию Генерального штаба штабс-капитана Сутормина. Для жилья Евгению отвели небольшую, но чистую избу, где жил Сутормин, и приставили к нему денщика, малороссийца Петро Ляшко. Сразу по прибытии в полк и представлении командиру полка Евгений был приглашен им на обед:
– Знаете, подпоручик, я ведь вам в отцы гожусь, и поэтому позвольте мне по-отечески пригласить вас на обед. Моя супруга, Мария Алексеевна, наслышана о вашем прибытии и желала бы познакомиться с вами. У нас тут по-простому, петербургских церемоний нет.
