не поверишь, дорогая, – мягко объяснил Петр Иванович, – эти богатства в душах некоторых женщин принадлежат их роду. Она их передаст дальше и тот, кому будет суждено, отдаст их людям.
– Чего? – недоуменно подняла брови Лариса Ивановна. Иногда ее здравомыслящий супруг нет-нет да и выдавал какую-нибудь подобную мысль шаманского толка, правда, всегда чуть смущался и пытался переменить тему, или сводил к шутке, или уступал Ларисе Ивановне. Он стеснялся признаться – ведь он коммунист! – что верит в душу, в карму и прочую чепуху, и даже почитывает всякие нерекомендуемые, но ходящие в кругах специалистов по душам, книжонки на подобную тематику.
Однако, Лиля, действительно, перестала петь и принялась за рисование и танцы. Потом пошло вышивание, гербарии и далее по списку. И всякий раз в своих увлечениях она показывала отличные результаты. Удивительно талантливый и восприимчивый ребенок!
Она стала светочем в жизни своих родителей, их радостью и гордостью. Знакомые называли ее девочкой-мечтой, говорили, что именно о таких дочках все, наверное, и мечтают.
Пожалуй, именно сейчас, глядя на сияющую Ларису Ивановну и ее обворожительную дочку, на работе ей впервые стали завидовать, но не по-черному, так, с оговоркой: «А что, хорошая же женщина? Заслужила! Я тоже такую девочку хочу» Или по-другому: «Девчата, рожайте дочерей! Видали, какая прелесть получается?»
Лариса Ивановна теперь только и говорила о хлопотах, свидетельствующих, что они с Петром Ивановичем дышат для дочери. Сколько баночек каких ягод перетерли с сахаром, чтобы добавлять в каши, в кефир, варить кисель, макать блины, печь пироги и торты, ведь растущему организму круглый год нужны витамины! Ах, какая чудесная облепиха в этом году! Столько масла поднялось в банке! Сплошная польза! А вот черники нет! Как же глазам без черники? Горе.
Молодая мама выспрашивала у всех рецепты питательных блюд, как то, например, тыквенный или чечевичный суп. С ухищрениями и значительной переплатой каждую весну доставала баночку астраханской черной икры, потому что весенний авитаминоз у ребенка. Кто-нибудь из молодых коллег иногда не выдерживал потока материнской любви Ларисы Ивановны и говорил: «Шуму столько! У всех дети и ничего, как-то живут и растут без икры и облепихи» Но обязательно кто-нибудь отвечал: «Вот именно, что как-то! На магазинных пельменях и консервах. Много вы в своих детей вкладываете? На танцы водите? В шахматы играете? Сказки по ролям читаете? На крахмальных салфеточках кормите? Вот и получите-распишитесь: разницу проведите между своими обормотами и Лилечкой!» Лилю знали все, потому что поликлиника обязательно проводила Новый год для детей сотрудников и каждый знал, у кого какой ребенок, после короткого наблюдения обычно нарекаемый обормотом. И только Лиля была Лилей, потому как принцесса, девочка из интеллигентной семьи, смышленая и с хорошими манерами – как раз такая, какая должна получиться, если ест на крахмальной салфетке и читает стихи по ролям.
***
