Он мог бы кивнуть, вернуться в свою комнату и не вспоминать об этом в будущем, но…
– Не вмешивайся больше, а иначе я расскажу всем в МАГАТЭ, как честно и, разумеется, справедливо, ты получил свой пост, папа.
Джейсон поднялся с места.
Бросив взгляд на Мэри, как бы говоря: «Прости, что стала свидетелем размолвки», он взял Ская за плечо, уводя в сторону кабинета. Скай позволил, наслаждаясь произведенным эффектом, он всем своим видом показывал, что разговор ничего не даст.
Сколько раз они уже пытались!
Каждый раз одно и то же. Скай злился, что отец отправил его учиться в Нокс, а затем собственными руками перечеркнул стремления Ская изучать труды греческих философов в оригинале. «Я думал лишь о том, как дать тебе достойное образование!» – отвечал отец. И где-то на горизонте уже маячил Эйвери Маккензи, а Скай не сдерживался, высказывал все о поступке отца, отправившем его в самый Лондон, лишь бы избавить «от губительного влияния того парня». А потом он вынуждал отца назвать Эйвери по имени и повторял вновь и вновь, как много он понял благодаря дружбе с ним. «Он влиял на меня, он заставлял меня задавать вопросы, мыслить критически, думать, чего я хочу от жизни. Я, а не ты! Он заставлял меня думать, а не следовать за тобой, как собачонка на поводке!» – почти кричал Скай.
Когда они оба доходили до предела, злоба в голове Ская снимала ружье из предохранителя и выстреливала. Однажды этой пулей стало признание в гомосексуальности, он сказал о своей ориентации, смотря отцу прямо в глаза.
– Кстати, я не следую твоему дурацкому веганскому рациону, – высказался Скай на этот раз.
Джейсон закивал.
– И какой же ты реакции ожидаешь? – Спросил он. – Я не собираюсь на тебя из-за этого набрасываться, Скай. Ты взрослый и можешь сам решать, что тебе есть, а что нет.
– А с кем мне спать, я уже могу решать сам или нет?
Джейсон переменился в лице.
– Кажется, мы закрыли этот вопрос тысячу лет назад.
***
Машина затормозила напротив помпезного двухэтажного фамильного особняка Найтов.
Впереди маячили ворота, а за ними подъездная аллея из известняка. Робин восхитился роскошью этого места еще в тот первый раз, когда увидел. Он думал, что подобные дома сохранились лишь у богачей вроде Рокфеллеров. Думал, что внутри столкнется с несуразно дорогой обстановкой, мягкими темно-красными коврами, полированной древесиной, антиквариатом, хрусталем и еще бог знает чем. И в целом не ошибся: Найты бережно хранили все, что оставили им предки.
Подождав, пока машина подъедет к воротам, Робин опустил боковое стекло и вынул из уха наушник, прервав Тайлера Коннолли на удивительно уместной строчке «Может быть, меня слепит то, что я вижу…». В салон ворвался поток прохладного сухого воздуха.
– Доброе утро, – произнес Тодд.
– Доброе утро, приятель.
Он нажал на кнопку, и кованые ворота разошлись.
За Робином отправили
