подходящее время и потом, я тогда ещё был слишком молод, – малахольный! Парень, который прекрасно помнил наставление матери по этому поводу и не хотел влюбляться или сколь немножко привязываться к кому-нибудь из девчат.
– Понимаешь сестрёнка, на нашу страну напали! И кроме того, как поскорее снова вступить в бой с проклятыми фашистами, я думать ни о чём больше не могу! Даже дом почти не вспоминаю, хотя следует! Нравишься, – очень даже, но не время…
– Именно таких слов я ожидала услышать…
– Это правда.
Мы остановились у пустующей пристани.
– Знаю, – положила девушка руки на мои плечи, – я тоже рвусь туда. Раз война и скоро в бой, из которого мы можем не вернуться, сделайте как в тот раз, когда вы собирались уезжать обеспечивать отход раненых.
Я молча отвернулся в сторону и посмотрел вдаль.
– Или, вам необходим приказ комиссара, чтобы поцеловать девушку? – Поддела она моё тщеславие, зная, на что нужно надавить.
– Вот ещё! – Возмутился я и слегка поцеловал её, ведь правда, война… вдруг этот раз последний?
Оторвавшись от её губ, посмотрел ей в глаза и не смог удержаться от смеха.
Маша, невысокого роста, со светлыми волосами, стриженными чуть ниже плеча, пронзительными голубыми глазками просто один в один как та злосчастная детская кукла, такие тогда в Польше делали или Чехии, дорогие и редкие, жуть! Отец где-то по большому блату раздобыл, на пятилетие сестрёнке подарил.
– Что опять не так? – Возмутилась Латышева.
– Кукла ты, как у моей сестры, точь-в-точь! Её не по твоей натуре делали!?
– Дурак! – Наивно нахмурилась девушка.
Тогда, между нами, – это случился просто поцелуй, чуть больше, чем дружеский: яркий, волнующий и запоминающийся, но, никаких отношений им мы не начинали, не скрепляли; всё-таки оба люди военные, – понимали сложившуюся ситуацию без лишних слов.
Вернулись к комиссару в обозначенное время.
Меня Байдуков обрадовал новостью, что утром мы отбываем к месту дальнейшей службы, где ему обещана «свежая» механизированная бригада со смешанным вооружением (разные по типу танки и прочая техника) и подготовленными людьми. Марию же отчасти Виктор Илларионович разочаровал: конечно, от трибунала и ярлыка «дезертир» он её спас, но на фронт взять тоже не мог, – не группу артистов ведь в конце концов возглавлял! Тем не менее выбил ей направление на службу в госпиталь, к которому предположительно наша бригада должна находиться в непосредственной близости. Возможно, со временем, девушка сможет перевестись к нам, – и на том спасибо! Он и так сделал слишком много для нас.
Ночевать вместе с собой медсестру, понятно не взяли (а мне хотелось), – «Не положено», – сказал комиссар; правда, устроил её в женское общежитие до момента
