цветов от любящих меня мужчин
Переполняют мое сердце.
Двадцать лет назад я была королевой
И у меня был шут.
Тридцать лет назад я была любима отцом моих детей,
Но струны лиры пылали во мне выше небес.
Выше небес я летела на крыльях поэзии,
И птицы приняли меня за Икара.
Я любила легенды,
Но не хотела стать одной из них.
Я не хотела ни глупцов, ни советников на моем пути,
Я просто хотела дороги,
А мне на нее ставили то вазу с цветами,
То пеленальный столик с младенцем,
То море сверкало камнями, рыбами и ракушками —
И это была поэма!
То горы благоухали растениями и цветами —
И это была песня!
То мне хотелось кого – то спасти,
То меня спасали от меня самой.
Так ушло время,
И от него осталась одна песчинка.
Я берегу ее от ветра.
Солнечное утро. Пенье птиц в округе.
Улетают ввысь рулады в сонном круге.
В нежных листьях зелень, как молочный отсвет.
Птица клюнет семя, в мир подарок – посвист.
Слухом ловит трели кошка у подъезда.
Не удержат двери жениха с невестой.
Странствия по кругу: небо солнце, листья,
И улыбка друга в час объятий длится.
Слитки солнца в листьях растворяют клады —
Отчий мир сквозь кисти живописных взглядов.
Вирус всех скрывает в чистоте квартирной.
В окнах птичьи стаи в масках карантинных.
Мокрое стихотворение
Мокрое белье, ты тоже мокрый,
В полотенце. Яркая жара.
На балконе голуби, как свеклы, —
На перилах танцы их с утра.
Ранняя беременность. Начало
Лучшей жизни. Родичи мои
Всё узнали. Мама лишь кричала,
Папа выкурил весь «Кэмэл».
Сизари
Нас, таких же смелых, не боятся:
В танце их и жизнь есть, и игра.
Пчелы в гибких веточках акаций
Мед нам собирают, и пора
К бабушке в больницу. Баба Аня
Так переживала за меня,
Что слегла с давленьем, и местами
Порыжела… будто от огня.
И пигментных пятен покрывало —
Весь географический размах —
Бабушкину доброту впитало
И тигриный пульс, и гордый нрав.
И не дожила до окончанья
срока,
но душой вошла в меня.
Памятная белая сорока
и ворона
не излечат дня
горестной утраты.
Только море
успокаивает
