что мешало?
– Ну, это я как-то немного не заметил, что не туда пишу. Но я все время старался! – как можно убедительней заверял маму, и сам верил своим заверениям.
– Нет, сыночек, – ласково, но настойчиво утверждала мама, – давай с тобой договоримся, что такая вот писанина получается у тебя, когда ты пишешь невнимательно, и не сосредоточиваешься на том, что пишешь! Ты согласен с такой оценкой?
– Согласен, конечно, что и не совсем хорошо постарался, но и с чернильницей тоже что-то делать нужно, – стараясь достойно выйти из неприятной ситуации, я кивал головой, надеясь, что и она поймет мои доводы.
– Ну, вот и хорошо, – она нагнула мою голову к себе и поцеловала в макушку, – да, чуть не забыла, а когда говорят на спичку выше или толще, или тоньше, то имеют в виду, что на немного. Совсем на чуть-чуть. Сбегай, принеси из печурки коробок спичек, и мы посмотрим, на спичку ли у тебя крючочки выше.
С чистописанием у меня так, как маме хотелось, ничего не получилось. Ей очень хотелось, чтобы я научился писать красиво- красиво. У неё был самый красивый почерк в канторе. Поэтому ей всегда доверяли подписывать «Почетные грамоты», писать протоколы после заседаний и собраний и отчеты в район начисто переписывать. Она мне про всё это рассказывала, говорила, что ей стыдно за мои каракули. Мне тоже было стыдно. Я почти все время помнил, что нужно стараться, но все равно у меня буквы получались не слишком хорошими. А мама наверно согласилась, что прописи мне трудней писать с плохими чернилами, или ей надоело постоянно приносить из конторы хорошие чернила, но вскоре она купила мне простую стеклянную чернильницу-невыливайку. Через неделю она у меня нечаянно разбилась и залила чернилами все тетради. Мама хоть и сказала, что каменную-то я уж точно не разбил бы, но опять купила невыливайку. А каменная стояла у нас дома, на столе в вэлыкихати, из неё писали взрослые, когда им требовалось написать чернилами письмо или ещё что-нибудь. Я же теперь и в школе, и дома писал из простой стеклянной чернильницы.
Учеба меня не слишком увлекала. Если бы не мамины старания, и не боязнь подвести её в надежде видеть меня лучшим учеником, не боязнь опозорить свою уважаемую среди соседей семью, наверное, имел бы я совсем плохие оценки.
Счет и арифметика мне давались лучше, а буквы, чтение, заучивание стихов, чистописание я не любил, и мне они плохо давались в обучении. Особенно не любил учить стихи. Мало того, что запоминать нужно было все слова в том порядке в котором они записаны, так мама добивалась, чтобы я ещё и пояснял, о чем стихотворение, да ещё и пересказывал, выделяя те главные слова, которые были почти в каждой строчке. Это называлось почему-то «читать с выражением».
Чтобы развивать мои читательские способности, мама всякий раз, как только попадала в Митрофановку или в Россошь, покупала мне новую детскую книжку с картинками. Я быстро и с огромным удовольствием прочитывал эти книжки. Я читал их запоем и с удовольствием. Потом она заставляла пересказывать то, о чем прочитал.
