топчан, стоявший вдоль стенки. Не говоря ни слова, достал из-под топчана тонкую, но крепкую льняную веревку и завязал один её конец каким-то мудреным узлом вокруг правой руки Софьи Ильиничны, чуть выше локтя. Резко перевернул её на спину, продел веревку под топчаном и затем обмотал вокруг левого предплечья. Сделал петлю и стянул веревку так крепко, что она не могла не только подняться, но даже и пошевелиться.
С ужасом, не сопротивляясь, она наблюдала за следователем, занятым своим делом. Понимала, что сейчас он будет её пытать. Мысли метались лихорадочно и бессвязно. О пытках во время Гражданской войны она была наслышана. Каких только ужасов не рассказывали. Неужто и со мной подобным образом поступит? Господи, ведь я не вынесу пыток. Я так боюсь боли. Может, согласиться, пусть записывает, а потом на суде отказаться? Но он заставит все подписать. Не подпишу, все равно пытать будет. Подписать, потом на суде не откажешься от своей подписи. Господи, Боже милостивый, как же мне быть? Что делать? От страха её начал пробивать озноб, и она дрожала всем телом. Фрол сел на край топчана, задрал ей подол, засунул руку под рубашку за поясницу и захватил резинку рейтуз, начал стягивать их с зада.
Краска стыда залила лицо Софьи Ильиничны. Что он делает? Срам какой. Может, он насиловать меня вздумал? Нет. Скорее всего у них здесь какие-нибудь изощренные методы пыток применяются. Не смея глянуть на следователя, она инстинктивно сжала колени и сцепила ступни ног. Фрол громко и хрипло задышал и навалился на неё всем телом. Лучевой костью левой руки он больно придавил её бок, навалившись сверху. Другой рукой продолжал тянуть рейтузы вниз. Они вывернулись наизнанку, но плотно сжатые ноги и резинки штанин не позволяли снять их ниже колен. Привстав, он прохрипел:
– Ты и в этом деле упираться решила. Не выйдет. Здесь я с тобой быстро управлюсь, – при этом он поставил свою согнутою в колене ногу на её плотно сжатые бедра, чуть выше спущенных к коленям рейтуз и вдруг перенес всю тяжесть тела на это колено. Ноги раздвинулись. Складка кожи с внутренней части бедра Софьи Ильиничны прижалась коленом к топчану, защемилась так, что она вскрикнула.
– Ничего, потерпи. Сейчас захорошеет, – злорадно успокоил Фрол.
Помогая себе коленом, а затем голенью, он сдвинул рейтузы к ступням её ног.
Сообразив наконец, что он её насилует, Софья Ильинична начала сопротивляться изо всех сил. Сцепив ноги, она старалась не сдавать последнюю позицию. Но он резко двинул сапогом той ноги, которую вогнал коленкой меж её ног, так что туфли слетели со ступней, а рейтузы снялись с правой ноги. Раздвинув ничем не связанные ноги, он так же резко втиснул свое второе колено меж её коленей и, навалившись, стал торопливо расстегивать свои штаны, шепча:
– Сейчас, сейчас… Подожди маленько. Сейчас… попробуешь… настоящего, пролетарского.
Софья Ильинична в своей жизни не знала другого мужчину, кроме Ивана. Опыт
