бы сказала:«Я любила вас,
а вы не поняли».
Твои шаги
И все, что море ни играет,
когда над пальмами ни зги,
что ни нахрустывает гравий, —
твои шаги, твои шаги.
Ты там на севере проклятом,
тебя укравшем у меня,
и кеды выцветшие сняты
у лжекаминного огня.
И по дороге, без дороги
ко мне идут, как в забытьи,
такие маленькие ноги,
такие – Боже мой! – мои.
Как сквозь репьи, идут сквозь беды,
блестя белками на боках,
твои в колючках горных кеды,
в разводах соли на мысках.
Я вижу крошечные копья
концов шнурочных жестяных
и на шнурках – седые хлопья
носков абхазских шерстяных.
Твои шаги мне предрешают,
что мне себя не побороть.
Тебя их шорох воскрешает,
и шорох обретает плоть.
Жизнь без тебя не опустела.
Со мной, – горячечно дыша,
шагами слепленное тело,
шагами спетая душа.
И шепчут в мраке кинозала,
где на экране – сапоги, —
все то, что ты мне не сказала,
твои шаги, твои шаги.
О, только бы не привыкнуть
О, только бы не привыкнуть
к Господнему чуду глаз
и в тысячный раз приникнуть
к губам, словно в первый раз!
Привычка со скукой на морде,
со спичкою в дуплах зубов,
как пресное море – не море,
привычка – уже не любовь.
Пусть лучше не вместе, а порознь,
но только не задави,
привычки товарный поезд,
живого ребенка любви!
«Женщина всегда чуть-чуть, как море…»
Женщина всегда чуть-чуть, как море.
Море в чем-то женщина чуть-чуть.
Ходят волны где-нибудь в каморке,
спрятанные в худенькую грудь.
Это волны чувств или предчувствий.
Будто бы над бездной роковой,
завитки причесочки причудной
чайками кричат над головой.
Женщина от пошлых пятен жирных
штормом очищается сама,
и под кожей в беззащитных жилках
закипают с грохотом шторма.
Там, на дне у памяти, сокрыты
столькие обломки – хоть кричи,
а надежды – радужные рыбы —
снова попадают на крючки.
Женщина, как море, так взывает,
но мужчины, словно корабли,
только сверху душу задевают —
глубиной они пренебрегли.
Женщина, как море, небо молит,
если штиль, послать хоть что-нибудь.
Женщина – особенное море,
то, что в море может утонуть.
Ты вспомнишь обо мне
Забвенье
