еллектуальной издательской системе Ridero
ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
У вас бывало так, что обнимаешь человека и понимаешь – ты дома? А если при этом первое объятие было виртуальным? С Ним всё именно так и произошло. Но давайте по порядку.
Представьте себе просто огромного человека, такую вот скалу, за которой ничего не страшно. Рост под два метра, крупное телосложение, грозный вид. Но смотришь в его глаза и понимаешь, что нет никого в этом мире добрее, отзывчивей. Никого, кто смог бы поддержать так, как он. Человек-противоречие. Такой он для меня.
Это человек, с которым хочется и можется быть собой, безо всяких масок, притворства и фальши. Общение с ним придаёт силы, уверенности в себе. И всё же, есть то, что видно не всем. И не сразу.
Вы бы знали, как мило и трогательно он смущается на похвалу. И ведь похвала более, чем заслуженная. Это невероятный, талантливый, замечательный человек. Творец миров. И те миры, которые он создаёт… Чёрт возьми, я бы хотела там жить, правда. Он умеет рассказать всё так, что веришь в их реальность. И в реальность существ, живущих там. И действительно переживаешь с ним, с его персонажами, за его персонажей.
Он стал для меня во многом не то что примером, а той планкой, к которой мне надо стремиться. Но, что важнее, он стал настоящим другом. Тем, с которым ничего не страшно. Тем, с кем не надо играть никаких ролей. И я бесконечно благодарна Мирозданию и сложившимся обстоятельствам за то, что мы познакомились. Этого у меня уже никто не отнимет.
Александр – писатель, чьи произведения нужны этому миру, как воздух. Автор, который своими рассказами затягивает в неведомые дали, вызывает у читателя бурю эмоций, заставляя сопереживать персонажам, будто они живые.
Творец невероятных миров, летописец Иномирья, автор восхитительно смешных рассказов. Обладая особенным чувством юмора, он способен довести читателя до слёз смеха буквально парой фраз. Он —Писатель с большой буквы. Самое точное определение моих эмоций от его рассказов – электричество на кончиках пальцев.
Да простят меня юные и неокрепшие особы за такое сравнение, но если вы хотите достичь литературного оргазма, то произведения этого автора – именно то, что нужно. В них прекрасны и форма, и содержание, и скрытый смысл. В них погружаешься с головой, будто в глубокий океан слов и ощущений. Буквы обнимают, ласкают и возносят на вершину блаженства.
Если вы по какой-то невероятной причине ещё не знакомы с его творчеством, то пришло время исправить это недоразумение!
Анна Самойлова
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА ЗАПИСКА СУМАСШЕДШЕГО
Я пару раз рассказывал, как начал писать и почему. Но это было разным людям, разными формами и с разным результатом. Хотя нет, результат был почти всегда один – меня начинали считать психом с разной степенью тяжести заболевания.
Я всегда много читал. Очень много с самого детства. И этим решительно всех бесил. Друзья не понимали, как можно потратить на книгу деньги, которые можно было прокатать на аттракционах или (гораздо позже) пропить. В семье мое увлечение книгами более-менее понимали, хотя мать никогда не могла понять, как человек может читать несколько книг одновременно. Когда на кухне лежит раскрытый томик Булычёва, а комнате – Булгакова, а на балконе дожидался своей очереди Дин Кунц. И все три книги читаются одновременно, по мере того, где застанет меня желание прочитать страницу-другую.
Моими первыми опытами в писательстве были попытки переписать концовки у прочитанных книг или увиденных фильмов. Если я наталкивался на финал, который считал несправедливым или неправильным, я брал тетрадку и писал свой. Например, в моем варианте «Человека с бульвара Капуцинов» Фест не бросал Билли в городке, а брал с собой. Сара Коннор не уничтожала Терминатора, а жизнь Мазура из бушковского цикла про Пиранью обрастала новыми подвигами.
А потом я увидел во сне свой первый мир. И первую историю о нем. Сон был нечетким, не слишком ярким, а история была просто бубнежом на фоне мелькающих картинок. Но мне понравилось, и я испугался, что это было разовое видение, и оно больше не повторится. Наивный чукотский мальчик, ага. Миры стали приходить все чаще. Сначала только в редких снах, потом все чаще и не всегда во сне. Они меня захватывали и потрясали. Но описать их я не мог – не было опыта, да и желания особенно не было. Это было чем-то моим, тайным и сокровенным.
Позже оказалось, что у медали есть вторая сторона – ночи, заполненные кошмарами о жутких тварях или сожженных и изуродованных мирах. Их было довольно много и, пожалуй, именно им я обязан желанию писать. Случайно выяснилось, что, если я что-то описываю, что-то из того, что приходит ко мне в виде картинок и историй, это имеет свой эффект. Любая рассказанная история на какое-то время делала следующую порцию видений ярче, а кошмары – реже и слабее.
Совсем
