не мешали мне заметить всех до одного. Они ждали.
Позвоночник царапало ознобом от их присутствия. Я повернула голову и прошипела сквозь зубы:
– Не отдам!
Бесплотное существо дёрнулось, ток воздуха – или не воздуха… ну как это объяснишь? – волной добежал до моего кресла.
– Уходи, не жди!
Оно снова дёрнулось и замерло.
Наверное, я сошла с ума. Мне мерещилась нечисть, которую невозможно увидеть или потрогать, но в тот момент я была совершенно уверена, что оно меня поняло. И я поняла тоже. Поняла, что оно никуда не уйдёт. И ещё одну страшную вещь: до утра Гарька не дотянет, как и те четверо несчастных в других палатах.
Гарик шевельнулся и протяжно застонал. Я подпрыгнула в кресле, протянула к нему руки, на ощупь поправила сбившееся одеяло.
– Что? Тебе больно?
Под тонким одеялом судорожно подтягивались и снова выпрямлялись ноги его длинного, исхудавшего до костей тела. Я поверить не могла, что человек может так похудеть за несколько месяцев!
– Гарь?
– М-м, – промычал он. – Светка? Ты чего здесь? Ты иди…
– Никуда я не пойду, – решительно заявила я. – Сейчас позову кого-нибудь.
– Не… зови… рано ещё. Сами придут.
Он продолжал корчиться. Гадость на потолке подползла ближе. Нависла почти у нас над головами.
– Говори. М-м… Что-нибудь… говори? – выдавил мой несчастный друг.
– Ш-ш. Тише. Помнишь, как мы в поход ездили и пошли купаться ночью? Вода ледяная, лягушки орут, плавать не умеем…
– Это ты… не умела. Я умел, – слабо возразил Гарька.
– А чего тогда цеплялся за меня: «Где берег? Где берег?»
Левой рукой я гладила его лоб, прохладный и влажный, голову с сильно поредевшими волосами, а правую он держал в своей ладони, время от времени сжимая её, словно боялся упасть.
Мы чудом не утонули вместе той ночью. Но выбрались и умудрились никому не попасться. Хорошее было лето!
– Помнишь, о чём мы тогда договорились? – вдруг спросил он, делая длинные паузы между словами.
Я помнила. Пусть это и казалось теперь наивным, но я помнила. Нам было по тринадцать, мы были дерзкими и глупыми, но зато искренними.
– Не предавать, не лгать и не исчезать. Я помню, Гарька, я здесь.
– Прости? Это я нарушил клятву. Я пропал…
– Дурак! Лиза не в счёт! Мне нечего было делать рядом с вами тогда. Я даже не сердилась. И сейчас не сержусь!
– Ты знаешь, где она сейчас?
И мне пришлось солгать снова:
– Нет, я сто лет про неё ничего не слышала.
– А, ладно…
Он замолчал, но я чувствовала, как напрягаются жилки на висках, как корчится, ёжится на постели тело в невыносимой
