к его словам? Почему простые люди смотрят на него с восхищением, граничащим с ужасом? Каковы его истинные отношения с Сейзмире?
Он может напугать, это верно. Он может пригвоздить к стене холодным взглядом серых глаз, а затем растереть в порошок, не касаясь неприятеля даже кончиком пальца. Иногда им, молодым, кого вождь Аят-Темур обучает технике Син-Будо, разрешают присутствовать на спаррингах с участием мастеров, и они благоговейно следят за сверхъестественно точными, сверхъестественно быстрыми, сверхъестественно прекрасными движениями гибких тел в черных кимоно.
Нэйджел двигается не так, как другие. Выйти против него отваживается не всякий. А когда он берет в руки меч и стоит посреди додзе, слегка наклонив голову, глядя прямо перед собой рассеянным, отрешенным взглядом, как будто в этот момент его мысли находятся очень далеко, от него распространяется энергетический фронт такой силы, что соперник зачастую отступает еще до начала боя. Оказать ему достойное сопротивление способен только Аят-Темур, и вот тут многие задают себе вопрос, как может человек двигаться и фехтовать с такой скоростью, что глаз не успевает за ним уследить? Это мастерство или… волшебство?
Однажды Рэй, еще в раннем детстве обученный матерью слышать и видеть чуть больше, чем обыкновенный человек, расслышал слова, произнесенные Аят-Темуром в тот самый миг, когда скрежет скрещенных мечей в дрожащих от напряжения руках оглушил даже стоящих ближе.
– Ты знаешь, что я сделаю в следующий миг, еще до того, как я сам принимаю решение сделать это.
– Что мешает тебе научиться тому же самому? – спросил Нэйджел.
И опустив меч, с поклоном отступил. Он мог выиграть бой, но не мог допустить, чтобы побежденным оказался верховный вождь яхада.
Он знает, что ты сделаешь в следующий миг, еще до того, как ты сам принимаешь решение сделать это. Каким образом? И разве этому можно научиться?
Складывая фрагменты головоломки, Рэй пробовал выяснить кое-что при помощи таких вот отрывочных разговоров:
– Он живет здесь совсем один, да?
– Да, – отвечал Нэйджел, поначалу терпеливо.
– Но он же болен, и при нем нет ни доктора, ни сиделки. Ты тоже приходишь и уходишь, твой дом далеко от Поющих Галерей Дзартушти. А что, если ему станет плохо? Как ты об этом узнаешь?
– Он не так плох, как ты думаешь. И если он встречает тебя, сидя в кресле, это не значит, что он не может ходить.
– А почему он все время сидит в темноте?
– Его глаза не выносят света.
Рэй чувствовал, что Нэйджел начинает сердиться, более того, говорит неправду. Он всегда умел отличать правду от лжи. Всегда. И этому тоже его научила Сейзмире.
– Значит, изредка он выходит? И куда же идет?
– Просто гуляет по коридорам Дзартушти.
Представив себе это непостижимое обреченное существо, одиноко бредущее во мраке каменного подземелья, Рэй содрогнулся. Но пока оставалась надежда получить ответы хотя бы
