– Муизз ад-Даула. Как и все первые Буиды, он был необразован, не знал арабского и общался с арабами через переводчика. Летописцы сообщают, что он отличался варварской грубостью и лично избивал своих подчиненных, даже вазиров. В то же время этот суровый наемник и солдат обладал по-своему чувствительной душой. Поддаваясь гневу, он часто отдавал жестокие приказы, о которых потом сожалел. Однажды он приказал повесить начальника монетного двора за то, что тот чеканил порченые динары. «Потом тот человек, – пишет историк, – которому Муизз ад-Дауля повелел повесить Ибн Кардама, вернулся и явился перед эмиром. Тот спросил его, что стало с преступником. Человек ответил, что его повесили и он умер. Эмир страшно разгневался и обругал того человека, а вместе с ним и всех присутствующих, говоря: «Неужели среди вас не нашлось ни одного, кто попросил бы меня пощадить этого человека?» Потом он стал рыдать, потому что на самом деле кровопролитие приводило его в ужас».
Логичным продолжением завоевательных войн Буидов стал поход Муизза ад-Даулы на Багдад. Некоторые историки считают, что халиф аль-Мустакфи сам призвал его, чтобы справиться с распоясавшимися тюрками. К этому времени аббасидская династия настолько ослабела, что Муиззу ад-Дауле почти не пришлось прилагать усилий к завоеванию города: он просто вошел в столицу, словно в ней не было никаких властей (945). Муизз не ограничился военным званием эмира, а провозгласил себя султаном, тем самым официально лишив халифа светской власти. Халиф остался чисто религиозным лидером, «повелителем правоверных», почитавшимся мусульманами-суннитами, но не имевшим никакого веса и авторитета в государственных делах.
Будучи шиитом, султан Муизз ад-Даула относился к халифу аль-Мустакфи без всякого уважения и лишь формально поддерживал его высокий статус, выделяя деньги на содержание его пышного двора. Но в конце концов ему это надоело. Он явился со своими людьми во дворец халифа и приказал стащить его с трона и ослепить, а дворец отдал на разграбление солдатам.
Следующим халифом, из тех же политических соображений, он сделал сына аль-Мустакфи – аль-Мути, однако оставил его без содержания, так что ему приходилось жить почти в нищете, едва сводя концы с концами. После того, как аль-Мути разбил паралич, какое-то время «правил» его сын аль-Таи, потом титул халифа передали аль-Кадиру, сыну аль-Муттаки.
Эти последние халифы были так ничтожны, что о них и об их сохранились только исторические анекдоты. Говорили, например, что мать аль-Мути умела великолепно свистеть, вставляя в рот лепестки цветов и подражая разным птицам. Аль-Таи – на вид чистый северянин, рослый, рыжий и белокожий, – держал в своем дворце оленя, который бодал всех приближенных, пока кто-то не отпилил ему рога. Аль-Кадир запомнился тем, что отличался чрезвычайной добротой и благочестием и за трапезами ел только треть поданных блюд, а остальное раздавал мечетям. Он одевался просто, почитал святых и писал богословские сочинения, которые зачитывались по пятницам в соборной мечети. Биографы хвалят его за то, что он женился на
