раздался детский визг.
Не церемонясь, Фёдор Степанович ринулся в ванную, где из сорванного крана бил фонтаном почти кипяток.
Сердечный ритм стабилизировался, дыхание нормализовалось, глаза загорелись ярким блеском внезапно нахлынувшего счастья, щеки покрылись здоровым румянцем. Всё это Фёдор Степанович не раз проходил на протяжении последнего десятка лет и давно отфиксировал каждую стадию развития своего синдрома (так он сие явления во внутренних монологах). Вот и в этот раз безошибочно определил заранее природу утренней тревоги.
Мигом выгнав из ванной комнаты источник визга – дочку хозяйки, 10-летнюю Катерину в трусах и майке, Фёдор Степанович перекрыл основной вентиль подачи воды. Он успел почти вовремя: никто не пострадал, воды натекло совсем ничего, больше испугу.
– Кира Сергеевна, минут 10 надо, перекрыл пока воду, – крикнул он хозяйке.
– Хорошо, Фёдор Степанович. Спасибо, – откликнулась она, заглянув в ванную, – куртку давайте, просушу на батарее. Тряпок надо?
– Да, тащи.
С неимоверным внутренним подъемом Фёдор Степанович возился с краном. Эти моменты были для него, пожалуй, одними из самых счастливых в жизни – то ли ещё один эффект синдрома, то ли последствия удовлетворения возбуждения, проходящего по грани жизни и смерти. Это были его личные минуты медитации, познания самого себя.
Он вспоминал, как когда-то чуть не разрушил свою жизнь. Рано женился – в 20 лет, по любви, на своей сногсшибательной однокласснице Марусе, тут же завел детей – одного за другим, сначала Толика, потом Верочку, бросил институт, занялся металлоломом, быстро поднялся, купил первую, хорошо подержанную, но BMW, раскрутился, вошёл в раж… что говорить, 90-е и есть 90-е. Всё по стандартной схеме в её не лучшей вариации: деньги, машины, пьянки, бабы… Маруся безропотно терпела ту пьяную скотину, с запахом чужих женских тел, поднявшегося из грязи в князи идиота.
Если бы не Кирина мать, что бы сейчас с ним было?
Тогда, много лет назад, Фёдор Степанович сперва решил, что это проклятье. Но проклятье стало счастьем. Да, есть издержки – в отпуск не уехать (единственное, в чём отказывал Фёдор Степанович супруге) и переезды по необходимости. Но это так, мелочи. За эти годы он осознал силу семьи: хоть и постаревшая, но заново любимая Маруся, дети уважают, внук растёт. Подстроился под ситуацию, открыл новый бизнес, теперь своя сеть по Москве, руки-то золотые. Если бы не Кирина мать, кем бы он сейчас был? Спившимся барыгой-одиночкой? Да и Кира – хорошая девочка. Такую хозяйку ещё поискать. Деликатная, понимающая, без истерик.
Для домового – лучший вариант.
– Катерина! Давай быстро завтракать. В школу опоздаешь, – из-за прикрытых дверей было слышно, как в крохотной двушке-распашонке снуют её жильцы.
– Мама, я ещё зубы не чистила.
– Чаем почистишь.
– Я не буду овсянку. Почему каждый день овсянка?
– Потому что. Фёдор Степанович,
