так ясно, словно только вчера…
– Эливерт! Просыпайся, паршивец! Хватит дрыхнуть!
Тётка бесцеремонно сдёрнула его на холодный пол с лежанки.
– Чего пристала? – сонно проворчал он, заползая обратно.
Иланга шумно носилась по всей комнатёнке, с грохотом расшвыривая их немногочисленные вещи.
– Где брага моя? Там ещё почти половина была? Да вставай ты уже!
Она снова сильно встряхнула его за плечи.
– Признавайся, куда дел! Выхлебал, что ли?
– Да нужна мне эта гадость! – Эл зло дёрнулся, высвобождаясь из её хватких пальцев. – Я эту твою дрянь не пью.
– А где тогда? – взвыла тётка, с громыханием опрокинув ещё что-то с полки. – Где?
Сон пропал окончательно. Эл потёр глаза, хмуро уставился на взлохмаченную раздражённую женщину.
– Да ты же вчера допила всё, – вздохнул он. – И вино, и бражку… Вон бутыль валяется в углу. Вон кувшин пустой.
Иланга, тяжело кряхтя, нагнулась, подхватила с пола кувшин, заглянула внутрь с такой надеждой, будто там что-то ещё могло притаиться на дне, в сердцах жахнула об стену так, что отлетела ручка, и сама посудина чудом не разбилась.
Тётя грузно опустилась на низкий топчан, замолчала. Взгляд её бессмысленно блуждал по каморке. Эл видел, как дрожат её некрасивые грязные руки.
В комнатушке невыносимо воняло перегаром. Очень хотелось убраться подальше из этой конуры. Да и от тётки тоже, пока она не в лучшем настроении. Последнее время по утрам она становилась злее цепного пса, любое слово Эливерта её могло взбесить.
– Слышь! – тон внезапно изменился. – Сходи! Возьми мне чего-нибудь!
– Чего? – протянул обречённо Эливерт.
– Да хоть чего! – вспылила она снова. И тотчас мольба со стоном: – Ой, подохну сейчас, дружок! Худо мне! Сходи!
– Денег нет.
– Как это нет? – Иланга взвилась мгновенно. – У тебя вчерась ещё два фларена оставалось. Куда дел, сопляк?
– Я куда дел?! – ахнул он. – Да ты ж их сама пропила! Не помнишь, как с дружком этим своим на пару у меня деньги отбирали вчера? Руки выкручивали! А я говорил: не тронь! Жрать нечего, а вам бы всё брагу хлебать!
– А что ж ты ещё не добыл, коли знал, что последние?! – огрызнулась Иланга, смутно припомнив вечер накануне. – Всё в рот мне заглядываешь, сколько я пью, вместо того, чтобы промышлять, покуда можно… Почему не стырил вчерась ничего? У тех, с которых всё началось. Там уже все были хороши, не заметили бы.
– Они нас накормили, а я к ним в карман полезу? – обиженно фыркнул он. – Ничего лучше не придумала? Лучше бы у этого… своего… попросила! Только и знает, что за наши фларены гулять.
– А ты не суйся не свои дела, паршивец! Ишь, чистоплюй! К этим не полезу в карман, к тем не полезу! Только и знаешь на шее моей сидеть!
– Это кто
