выписки я пару дней поживу у него. Ехать в квартиру, в которой все еще остались вещи Клима, совместные фотографии и главное – воспоминания, не очень хотелось, точнее не моглось. Мои родители были не против: все-таки лучше дочери под присмотром врача побыть, родители Богдана тем более – наше совместное горе очень сблизило всю семью. И ему, и мне нужна была поддержка, хотя имя «Клим» и все, что с ним связано, мы старались не упоминать ни в разговорах, ни даже в мыслях. Болело так сильно, что ночами я просыпалась от собственного крика. Поэтому ночи напролет в больничной палате мы беседовали с Богданом о чем угодно, кроме прошлого. Оказалось, что у нас много общего: страсть к прерафаэлитам и котам вылилась в картину карандашом «котофелия», которую мой лечащий врач нарисовал в перерывах между операциями. Я смеялась, хотя тогда еще ныли срастающиеся ребра и врачи запретили хорошее настроение. Мне было хорошо с Богданом, очень тепло и уютно, иногда только пугала катастрофическая схожесть братьев. И если он брал меня за руку, слезы сами наворачивались на глаза: это не прикосновения Клима, это не он…
Первые минуты дороги прошли в молчании, я вцепилась в кожаную обивку внедорожника – конечно, ничто не проходит бесследно, и теперь моими новыми спутниками стали панические атаки. Богдан заметил изменения в моем теле – тремор и учащенное движение грудной клетки.
– Варь, остановиться?
– Нет, не надо, Бодя, сейчас пройдет…
Авто снизило скорость до 40 км/ч, и таким черепашьим шагом мы добрались до дома – многоэтажка в самом центре города. С момента аварии прошло больше месяца, в мире жизнь не остановилась – за окном мелькал март с его первыми красками приближающейся весны: грязным снегом и укороченными пуховиками на девушках. Я думала, что никогда уже этого не увижу. Спасибо, моя весна, что не отвернулась от своей фанатки.
Богдан снова повторил тот же трюк с «переносом тела» – и перенес меня уже через порог просторной квартиры.
– Ого, тут можно на велосипеде ездить! Это так зарабатывают врачи?
– Так зарабатывают хорошие врачи. Я за вещами.
Он ушел, и я смогла осмотреться. Зал соединен с кухней в стиле high tech, ничего лишнего: никаких полотенец цвета «влюбленный поросенок», никаких прихваток и рюшиков. Женщиной тут и не пахло, скорее, напоминало операционную. Потом я допрыгала еще до одной комнаты – вероятно, спальни. Вот она меня точно поразила: черные стены, зеркальный потолок и черная кровать с черным шелковым бельем прямо посреди комнаты. Все, больше никакой мебели там не было! Просто «гроб» какой-то, а не опочивальня.
– Я приготовил соседнюю комнату для тебя, если тебя смущает цвет стен, просто на черном грязи не видно, можно месяцами постель не менять… – услышала я из-за спины голос Богдана, рассмеялась.
– Да уж, похоже на комнату какого-то извращенца. У тебя там нигде не припрятаны зажимы для сосков и анальные пробки, доктор?
– Варя, каких-то двадцать лет, откуда такие познания?
– В
