а еще двухэтажные фруктовые тарелки, открытые окна с кружевным тюлем, мозаику, переливающуюся на солнце, и бабушек в вязаных пончо. И она тоже стала молиться. Ей казалось, что главное – поверить в Бога, и он ее исцелит. Поэтому, вернувшись домой, исправно бегала по воскресеньям в церковь, относила панихиды и целовала плащаницу.
Полгода Люська не ходила в школу и восстанавливалась, а когда окрепла – заканчивалась четвертая четверть. Она безнадежно отстала, не могла решить простейшее уравнение и написать изложение. Маму вызвали к завучу и предложили оставить ребенка на второй год, но Рая была непреклонна:
– Тяните. Переводите из класса в класс, а я сама с ней разберусь. Не всем же быть директорами фабрик. Кому-то нужно перематывать пряжу, разносить почту и продавать бочковой квас.
Так Люська пересела за последнюю парту и стала двоечницей. Перед каждой контрольной приходилось суетиться и договариваться, чтобы дали списать. О репетиторе не было даже речи. Денег и так не хватало, да еще на операцию потратили средства Федора, выплаченные в виде компенсации за тот несчастный случай. И Люська всю жизнь чувствовала себя обязанной, ведь той суммы хватило бы на покупку жилья.
Глава 4. Первая коммуна
Мира въехала в общежитие 31 августа. Комендант – замученный дядька с непропорционально большой головой и дергающимся нижним веком подселил ее к старшекурсницам. Те как раз лежали на матрасах, задрав ноги вверх, и елозили пятками по неровно наклеенным обоям. На полу стояли не распакованные сумки с одеждой, пакеты с гречкой и ведро красного лука. Девочки недовольно окинули ее взглядом сверху вниз, сухо кивнули и как ни в чем не бывало продолжили свой разговор.
– И что, вы это сделали прямо на пляже? Ночью?
Девушка с удлиненным каре и в тесноватом джинсовом пиджаке прыснула со смеху:
– Ну да. С меня потом песок сыпался несколько дней.
– А как его звали?
Она задумалась, сделала ногами «ножницы» и кокетливо пропела:
– Черт его знает. То ли Толик, то ли Вовик. Было шумно, и я не расслышала.
Затем они переглянулись, нехотя поднялись, поставили в магнитофон кассету с песнями Сенчуковой и начали определять на балкон сумки с картошкой, луком и помидорами. Под кровати – банки с томатным соком и маринованными грибами. В тумбочку – кофе «Галка», мешочек с фасолью и пакет с пирожками. Мире поручили вымыть с хлоркой пол, ванную и дверные ручки. В процессе раззнакомились. Любительницу экстремального секса звали Аленой. Она выглядела, как с Бухенвальда: худая, нервная, беспардонная. Считала, раз они живут в общаге, значит, все общее и разрешала себе без спроса взять понравившуюся кофточку, помаду, воспользоваться антиперспирантом и даже «одолжить» кружевное белье, если у нее свидание. Дымила длинными дамскими сигаретами, злоупотребляла спиртным и частенько доходила до состояния полной прострации. Могла поплавком выскочить из-за стола, обрядиться в чей-то новый плащ и шугануть в ванную, заполненную
