двери, окна занавешены.
– Прости, что поздно, – молвил блудный сын. –
Не знаю я и сам, какого лешего
потребовалось мне, чтоб сам, один,
всё понял… Что давал ты мне готовым.
Да, поздно слишком для вращенья словом.
Узнаю, кто копался в твоей тачке,
и в тачке его заживо сожгу.
А мать, – ты это знал, – совсем не плачет.
Её хотел причислить я к врагу,
но мать… есть мать. Вина на ней, не спорю я.
Но… трону, если, знав, убой позволила.
И отошёл, чтоб без толку не драть
в далёкий ящик спрятанное сердце.
Есть время жить и время умирать.
Пока сам здесь, со здешними и действуй.
Эгоистична скорбь потери. С гроба лак снимать –
в себе оставшуюся пустоту оплакивать.
О Лоре он почти тогда не думал.
Было о чём подумать в потолок.
«Красотка не по возрасту безумна.
Если заняться, может выйти толк».
Отец писал о клубной проституции.
Всекли девчонки, что за вкусы у кого.
– Для шантажа простор мог быть немаленький, –
тот со страниц, строку загнув, шутил. –
Я запретить хотел танцовщицам сбыт своих тел,
но смысл сражаться против древних сил?
На шоу куб стеклянный па́рят пляской.
Потом отходят за оплату, как Аляска.
– Ты занят? – постучались. Голос матери.
Дневник был убран в ящик. Ян открыл.
Вошла. Черноволосая, под стать ему,
и острая. – Где ты всё утро был? –
спросила, сев. – А ты была где ночью?
– Мой милый… – Ты звала отца так, точно.
– Не слишком вежлив ты. Тебе я всё же мать.
– А он был мне отец. Дилемма, правда?
– Ты ни черта не… Собиралась рассказать,
но ты не слушаешь… – Весь слухом стал. Оправдан
любой проступок может быть, коль глазом
того взглянуть, кто совершил… заразу. –
Вздохнула тяжко. Сын напротив сел.
Кровать застелена накидкой цвета синего.
– Я не причастна к его смерти. Мой удел –
перед любовью неуместной быть бессильною.
Казни мой образ в сердце, но не смей
саму любовь казнить в душе своей!
Когда-нибудь любил ты? – Думал так.
Но это – бледные намёки на искомое.
– Считаешь ты такое за пустяк…
– А что считаешь ты? – Я не причём тут, Ян! –
она вскричала, бледная, как тень:
– Не я виновна, что померк в нём день!
И тот, с кем я теперь, не лез к машине!
Виновник – это… знаешь ты его!
Они рассорились, и… Чтоб больше не жить мне,
