но шо таки скажет тётя Мира, когда приедет и не обнаружит своего подарка на стене? Ты знаешь, Марек?
Тот послушно кивнул. И посмотрел в зеркало. Сомнений нет: Розочка не придумала и не придиралась, на шее, как родное, прохлаждалось кухонное полотенце. Подарок Миры Борисовны на 8 марта. И уж лучше проиграть процесс иль съесть свою шапку, нежели родственница обнаружит непочтительное отношение к её дарам. А чёрное кашне в приятную бежевую клетку надсмехалось с верхней полки.
– Так и шо? Мы сделаем нам с тётей Мирой приятное, и вернём инвентарь на кухню? Или имеем продолжать, как Хрущёв на трибуне с ботинком? Тогда возьми хотя бы обувь в руки, шоб походить на кукурузного Соломона хоть слегка.
Марек молча стянул с себя маки и ромашки. Градус настроения, было упавший, снова стремился к небу. Он таки сейчас выйдет за порог, и даже без двойки за поведение; с работы позвонит Шлёме, шобы сказать, какой тот дурак и сын своих несчастных родителей, шо не меняет место дислокации заначки 30 лет, а Розочка… А Розочка Львовна приготовит вкуснейший ужин, бо никакая тётя Мира не испортит теперь ей настроения.
– Ну, я пошёл, Розочка?
– Та иди уже, тоже мне Слава Зайцев нашёлся. Не забудь купить вечером хлеба. Мира Борисовна таки любит свежий. Шоб все так жили, как мне нравятся её визиты, – Роза Львовна захлопнула дверь.
История четырнадцатая. В командировку!
Марка Аркадьича послали. Натурально, шо вы. В командировку. Не очень, чтобы далеко, и не совсем на долго, в соседний город. Но таки попробуйте вы это объяснить семье и с одного раза.
– Таки нашли на ком выехать, – сказала Роза Львовна. – Ой, здесь лучше молчи, Марек. Говорить надо было в кабинете у этого пройдохи Шлёмы, и махать саблей, а не подписывать свои три буквы на той туалетной бумаге, шо вы называете приказами в этой вашей конторе.
Ты что, таки думал, я приду в радость и брошусь к шифонэру за рубашками? Ты ж видишь, спешу – лопатки сводит от усилий. Бедная женщина останется одна на целых три дня и в страшную пургу, и в жару, и за разглядеть как цветут вишни за окном ей будет некогда в печали. И она должна спешить? Я вас умоляю. Скажи мне в ухо, и по буквам, я хочу увидеть, чтоб понять. Почему бы в командировку не отправить Фиму? Ему таки без разницы, где протирать штаны, но нет! Пусть едет Марек, оставляет Розу сиротой. И Барсика.
– Розочка.
– Несчастный кот.
– А помнишь, ты плакала, когда…
– Кто плакал? Я? Когда? Марек, я плачу каждый день за нашу жизнь, шобы с тобой не спорить. И всё впустую. Напомни мне конкретно, за какую секунду моего горя ты имел сказать?
– Когда мы…
– И я об чём. Ну, хорошо, не Фиму послать, я знаю его маму. Тогда бы – Изю. За его цорес страшно посмотреть, с тех пор как ушла Циля. Хотелось бы мне знать, сколько лимонов за один присест он слопал, шоб таки иметь этот скорбный вид.
– Когда
