Прямо из Петербургской ЧК… Сорокин удивлённо посмотрел на неё.
– Когда в Лондоне узнали про убийство Распутина, редакция газеты направила меня в Санкт-Петербург. Там я застала Февральскую революцию и отречение вашего царя… – Она говорила с паузами. – Мне предложили вернуться, но мне стало интересно, все телеграфные агентства работали, и я продолжала слать корреспонденции о том, что происходило в России. Потом было Июльское восстание, потом Корнилов…
Элеонора Боули перечисляла события, и он согласно кивал. Из уважения к такой известной на весь мир газете, в которой, оказывается, работала эта молодая женщина, Сорокин стал мысленно звать её не «мадам», не «мисс», а «леди Энн».
– …потом Ленин и октябрь, а потом меня забрали в ЧК… только наш посол, если бы он не вмешался… – Она замолчала.
Некоторое время молчал и Сорокин.
– А потом?
– Потом я переехала в Казань и даже была аккредитована при начальнике вашего Генерального штаба генерале Андогском…
– А почему после октября вы не уехали куда-нибудь в Финляндию или хотя бы в Ригу?
– Да как же можно было уехать? – Она всплеснула руками. – Я журналист, а это такое редкое событие, такая большая революция… и в Риге, и в Финляндии, кстати, было неспокойно… Мне надо было всё видеть!
– А ваша редакция… там должны были понимать, что оставаться в России так опасно для вас.
Элеонора улыбнулась:
– Конечно, они понимали, но, наверное, я хороший журналист, только мне плохо давалось описание военных действий, поэтому ваш генерал мне очень помогал.
– Андогский, – тихо промолвил Сорокин, он внимательно посмотрел на Элеонору и сказал: – Он где-то здесь!
– Я знаю, – так же тихо промолвила мисс Боули. – Из Казани мы вместе с ним переехали в Омск, и я была аккредитована при вашем Верховном… но журналисту нельзя только ехать в поезде и смотреть в окно.
– И что случилось дальше?
– На маленькой станции я сошла; рядом стоял другой поезд без локомотива, и там были люди, они болели, голодали, им было холодно, и никто не мог им помочь, и я стала с ними разговаривать… – И ваш поезд ушёл!
Элеонора кивнула.
– А чем вы питаетесь, что едите? – спросил Сорокин вдруг и почему-то по-русски.
Элеонора опустила голову.
– Вам помогают эти?.. – Сорокин кивнул в сторону соседей.
Она опустила голову ещё ниже.
– Огурцов! Фельдфебель! – крикнул Сорокин фельдфебелю, который уже пристроился на идущих сзади санях.
Тот скинул ноги и подбежал.
– Надо взять её на довольствие, понял?
– Как есть понял, ваше благородие, как не понять! Так я уже и сам подумал, и даже меру для неё приготовил! Так оне и сейчас небось голодные? – Всё это Огурцов говорил со смешком, громко, почти кричал.
Сорокин увидел, что англичанка смотрит на фельдфебеля со страхом, он понял, что ей неудобно
