неба:
Вверх-вниз.
Вверх-вниз.
По вертикали.
По вертикали.
Вверх-вниз.
Вверх-вниз.
Долго и красиво.
Долго и красиво.
Две белые бабочки, на фоне голубого неба. Порхали, порхали…
Пока обе, обессилев, не упали жёлтыми листьями в жухлую траву.
А титры бежали, сменяя друг друга, бежали. То вспыхивая, то угасая. То вспыхивая, то угасая.
И вскрикнул поезд. Скорый, пассажирский. Вначале далеко-далеко. Затем совсем близко. И снова – далеко. И снова – близко.
Он мчался по осенней земле – на север, на север, на север! Туда, где добывались золото и нефть и где, по слухам, за один сезон можно было заработать денег на приличную квартиру и на безбедное проживание в ней. Мимо опустевших полей и полураздетых лесов, мимо заштатных станций, полустанков и небольших городов. Без остановок.
И, сквозь нетерпеливые гудки тепловоза и дробный перестук колёс, отчётливо зашуршали страницы книги или тетради, и кто-то на французском и русском языках вслух прочитал:
"– Еh bien, mon prince. G;nes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte. Non, je vous pr;viens, que si vous ne me dites pas, que nous avons la guerre, si vous vous permettez encore de pallier toutes les infamies, toutes les atrocit;s de cet Antichrist (ma parole, j'y crois) – je ne vous connais plus, vous n';tes plus mon ami, vous n';tes plus мой верный раб, comme vous dites. Ну, здравствуйте, здравствуйте. Je vois que je vous fais peur садитесь и рассказывайте.
Так говорила… известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер. Анна Павловна кашляла несколько дней, у нее был грипп, как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими). В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех:
Si vous n'avez rien de mieux ; faire, M. le comte (или mon prince), et si la perspective de passer la soir;e chez une pauvre malade ne vous effraye pas trop, je serai charm;e de vous voir chez moi entre 7 et 10 heures. Annette Scherer
– Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами"…
– Вот куда надо ехать теперь, – покашливая, говорил, провожая взглядом проносящийся мимо поезд, обездоленный старец без особого места жительства – бомж, стоя в тоскливо-мечтательной стайке своих сотоварищей на перроне небольшой заштатной станции. – На Север! На Север! На Север! Туда, где добываются золото и нефть, где за один сезон можно заработать денег на приличную квартиру и на безбедное проживание в ней! Только там возможно вернуть своё человечье имя!
– Нельзя! – отвечал ему другой обездоленный тип. – Нам, Сергеич, без документов нельзя!
– А я разве говорю, что можно? Я говорю: хорошо бы. Кабы паспорт иметь, да каких-нибудь несколько тысяч денег на билет, – ответил старый бомж, – да сколотить из наших невостребованных рук ударную бригаду… – И помахал вслед промчавшемуся поезду рукой. Остальные бомжи невольно последовали его примеру…
