Крохалёва, шевеля губами, смотрела в газетный кроссворд, изредка недоумённо вопрошая: «Хищная птица, занесённая в Красную книгу СССР? Пять букв!.. Персонаж оперы Леонковалло «Паяцы?…»
В кабачке, в самом деле, проходил какой-то конкурс солистов. На небольшой возвышенности-сцене, под бодрые звуки оркестра, появлялись, сменяя друг друга, молодые парни и девушки, которые перед своим выступлением, подобострастно кланялись столику, за которым сидели нарядные Антон, его Лялюха и, совершенно лишний здесь, я.
Оказалось, что владельцами этого заведения были Антон и Лялюха.
Слушая песни конкурсантов, я с недоумением посматривал на самодовольные лица их будущих хозяев, и не мог понять – почему, в общем, бескрылые создания, в почти невыносимых условиях жизни для крылатых, обитают комфортно и счастливо?
Антон под столиком пнул мою ногу своей, а над столиком, подмигнув мне, кивнул головой в сторону сцены…
Там, под жёлтым зонтиком, стояла выбритая наголо тоненькая, пышногрудая девушка.
Я вначале замер, крепко закрыл глаза. Но, услышав музыку, очень похожую на ту, которую, по выражению моего друга Ивана, черпали из прибрежной грязи новомодные поп-группы, понял, что жестоко ошибся…
А Лялюха с Антоном восторженно её выступлению аплодировали. Да и все посетители кабачка были, явно, в восторге…
– Непревзойдённая Ванда Речкнова! – представил мне эту девушку Антон, встав из-за столика ей навстречу.
5.
Когда полная ноябрьская луна просохла от дождей, и на городских проводах засеребрился иней, наш друг Иван самолично ушёл на речку, чтобы убедиться в том, что перейти на тот берег можно только по жёлтым листьям, которые в Италии рожает его бывшая жена Оксана… Ушёл, и утонул. Наверное, захотел перейти к ней по жёлтым листьям, заполонившим речку.
Я долго безутешно страдал, спрятавшись от всего живого с головой, под одеяло своей постели. Поэтому объяснить, что понесло меня тогда в Грецию, теперь объяснить не могу. Скорее всего, мерзопакостная жизнь. Без надежд и без просвета. Жизнь непонятого, невостребованного человека. Жизнь – не жизнь. А может, желание убедиться, что «В Греции всё есть», как писал когда-то мой любимый Чехов.. Не знаю.
Кто−то сказал:
− Терминал «А». Борт номер 108. Поторопитесь – посадка закончена.
− А как туда пройти? – спросил я.
− Прямо, − сказал кто−то. Поторопитесь – посадка закончена!
Я, было, побежал, но потом вернулся.
− Мне нужно в Грецию, − сказал я. – Вы уверенны, что этот борт мой?
− Уверенны. Поторопитесь – посадка закончена, опоздаете!
Но мой борт меня ждал.
И на борту меня ждали…
И приветливые стюардессы, и улыбчивые пассажиры. Они, я думаю, все понимали, что пишущие люди на дорогах не валяются, что их надо беречь при любых ообстоятельствах, при самых глупых режимах. Потому, что даже у внешне несокрушимых и даже вульгарных писателей души бывают очень нежные и легкоранимые. Что уж говорить о!..
Приветливая
