была подруга детства, дернитка, она навещала нас иногда. Наверно, оттуда… Словом, я понял, что должен сделать с этим жетоном.
– Бросить в море? – улыбнулся Дан.
– Не совсем. Но вроде того. А вот и Мит идет, – добавил он, повернув голову к оконному стеклу.
Через пару минут Мит появился в комнате слегка озабоченный, но бодрый.
– Послушай, Маран, – сказал он с порога, – меня так взволновали все эти перемены, что я забыл… Если ты хочешь, чтоб я взял на себя ту прежнюю должность, ты должен дать мне слово, что не будешь прятаться от собственной охраны.
– Ну как там? – спросил Маран, не отвечая на его реплику.
– Нормально. Ничего не тронуто. Впечатление, что после того, как четыре года назад мы с Сантой закрыли за собой дверь, никто туда не входил.
– Боялись привидений, – сказал Поэт.
– Запустение? – спросил Маран.
– Нет. Просто пыли по колено. Но я уже нашел людей, через час твой кабинет будет готов. Правда, с остальным придется подождать.
– Не ходи, – сказал Дан. – Перейдешь завтра. Что за спешка?
– Не волнуйся, – усмехнулся Маран. – Ночевать я приду сюда и перед сном непременно тебе исповедуюсь. В стороне не останешься. Но Правление я должен собрать там.
– Правление?
– Ну да. Надо же мне официально войти в должность. Правда, сначала хорошо бы извлечь членов Правления из Крепости.
– Что ты сделал с Крепостью? – спросил Поэт.
– То, что собирался, – удивился Маран. – Ты же в курсе. Мы обложили ее войсками, как при классической осаде. И блокировали связь. Так что Песта теперь отрезан. Я предъявил ему ультиматум. Или отправиться в тюрьму, или сидеть там до конца жизни.
– А остальные? – спросил Дан. – В Крепости ведь куча народу.
– Остальные могут выйти. Без оружия. И подняв лапки кверху.
– Ты собираешься всех отпустить?
– Нет, Дан, – ответил Маран сурово. – Не всех. Я не тот мальчишка, каким был пять лет назад. Я уже объяснял это сегодня Лайве. Там Лет с Навером, они знают каждого. И разберутся, кого отпустить, а кого… В подвалах Крепости хватит места для всех, и на этот раз они у меня дождутся суда, будь уверен…
Его прервал писк сигнала, Маран вынул из кармана радиогорошину и сдавил ее.
– Маран, – сказал Лет, – кончено. Они открыли ворота. Песта застрелился.
– Единственный мужчина из всех, – уронил Маран после паузы.
Дан с удивлением уловил в его голосе нотку сожаления.
Обещанной исповеди Дан не услышал, так как не дождался прихода Марана.
Вскоре после того, как Маран ушел, забрав с собой не только Мита, но и Поэта, а Олбрайт увел предоставленного его заботам Лайву, дабы разместить того на ночь, нежданно-негаданно явился прилетевший из Латании врач, который, ворча в адрес Марана, не позволившего, как Дан только теперь
