сидеть в малой приёмной и улыбаться непонятно чему.
Ведь разговор получился резким и малоприятным. Они словно говорили на разных языках: хотели донести до собеседника одно, а слышали совершенно другое. А может, только делали вид?
Потому что так проще.
Потому что при таком положении вещей не надо ничего объяснять и можно оставить всё, как есть.
Он, как и раньше, будет придирчивым, сволочным командиром, а д’Эстурвиль – подчинённым, старательно исполняющим свои обязанности.
Они будут видеться во время занятий и смены караулов, перекидываться ничего не значащими фразами. Поначалу лионец, конечно, будет обижаться на него, но потом перестрадает и поймёт, что это – самый лучший выход.
Потому что ничего хорошего общение с Шарлем д’Артаньяном ещё никому не приносило. Ни д’Эстурвилю, ни другому Жаку, оставшемуся лежать на артаньяновском кладбище, ни Катрин, потерявшей сына…
Да и что он может дать этому парнишке? Одни только неприятности.
А он вовсе не это обещал своему учителю.
Нет, положительно, надо оставить кадета в покое.
Пусть продолжает служить, получит плащ мушкетёра… он – старательный мальчик и обязательно его получит… да и во время осады ему представится не один шанс доказать, что достоин его.
Кстати, об осаде.
Ведь надо составить списки тех, кто отправляется под Ла-Рошель, и тех, кто останется охранять Лувр.
Может, воспользоваться ситуацией и оставить кадета в Париже? А де Ранкуня забрать с собой?
Так он убережёт мальчишку от пуль и не будет чувствовать себя виноватым перед его дядей… это лионец совершенно верно подметил.
Конечно, он явно хотел услышать совершенно иное обоснование поступков своего командира, но… Ведь Шарль, по большому счёту, ничуть не солгал ему. Потому что помимо чувств действительно существуют обязательства перед бывшим учителем. Другое дело, что уж никак не они заставляют лейтенанта вести себя таким странным образом.
И если, размышляя о поручении кардинала, гасконец как-то спокойно относился к мысли, что может не вернуться из осаждённой крепости, то за д’Эстурвиля он переживал по-настоящему.
Молодой человек не любил вспоминать подробности штурма острова Ре, потому что прекрасно знал, как страшны бывают взрывы фугасов и как слепо могут бить пули. А если к этому добавить отвратительную еду и общую антисанитарию, любая царапина, если даже не спровоцирует гангрену, то всё равно будет заживать долго и мучительно.
Одним словом, его можно считать счастливчиком, но повезёт ли так д’Эстурвилю?
Я не могу потерять ещё и этого Жака, снова сказал себе Шарль, но как же лучше поступить?
Оставить в Париже де Ранкуня ему не позволит капитан, потому что родственнику его зятя необходимо выслужиться, а война – самый подходящий повод для этого. Приказать остаться кадету – мальчишка ни за что не согласится. Да и что это даст – оставшиеся
