слова.
И в самом деле… после того, как лейтенант отреагировал утром на его вопросы, уже совершенно неважно.
Чёрт возьми, а ведь он даже не подозревал, как это на самом деле больно: разговаривать с любимым человеком и не иметь возможности даже прикоснуться к нему.
С любимым?
Эта мысль, как и в первый раз, ввергла д’Эстурвиля в полнейшую растерянность, и он даже не услышал, о чём ему говорят.
– Что? – моргнул и поспешно придал своему лицу равнодушное выражение. – Простите, я отвлёкся.
– Я спрашиваю, – терпеливо повторил гасконец, – вы уже определились относительно того, зачем вам Париж и плащ мушкетёра? Помните наш разговор в «Сосновой шишке»?
– А, – как Жак ни сдерживался, но всё равно покраснел и оттого разозлился ещё больше, – это та встреча, за которой последовали события… Не далее, как сегодня, вы расценили их как ошибку, я ничего не путаю? Очень хорошо помню. Да и как забыть разговор, когда вы впервые вели себя по-человечески… чего не скажешь о вашем поведении ни до, ни после?
Он ожидал какой угодно реакции, а д’Артаньян вдруг рассмеялся.
– Браво! – и улыбка до неузнаваемости изменила его лицо. – Выходит, я всё-таки не ошибся в вас! Однако… сейчас я хочу поговорить о более важных вещах.
Выходит, произошедшее утром – пустяки для вас, хотел было спросить д’Эстурвиль, но что-то в голосе лейтенанта удержало его.
– Я слушаю, – сказал вместо этого и всё-таки прошёл в комнату, уселся за стол.
– История с вашей дуэлью не забыта, – Шарль сел напротив, не отказав себе в удовольствии в упор разглядывать лицо своего собеседника. – Более того, сегодня мне дали ясно понять, что никто не расценивает вашу стычку с де Ранкунем, как неудачную забаву. И согласны закрывать глаза на случившееся лишь до поры до времени.
– Понимаю, – неприятным голосом откликнулся Жак. – Тогда, в «Сосновой шишке», вы рассказывали, что не держитесь ни за должность, ни за карьеру. Что в связи с этим на вас трудно оказать давление. Но теперь… Раньше я был для вас просто обузой, а теперь вот стал настоящей помехой, не так ли?
– Да разве дело в этом? – скривившись, лейтенант даже ударил кулаком по столу от досады. – Я не боюсь шантажа или проблем, когда дело касается меня. Но в случае с вами… Я же отвечаю за тебя, глупец, неужели ты не понимаешь таких элементарных вещей? Что я скажу твоему дяде?
– Скажете, что я уже большой мальчик, – лионец подался вперёд, его глаза вспыхнули. – И вам совершенно необязательно так волноваться за меня. Тем более что я… ничего не значу для вас, и это всем известно. Я слишком мелкая сошка, чтобы при помощи каких-то моих давних проступков оказывать давление на вас. И капитан – вы ведь от капитана это услышали, верно? – просто не отказал себе в удовольствии попытаться уколоть вас. Так, на всякий случай.
С минуту Шарль молчал, пытаясь понять, что стоит за словами д’Эстурвиля.
