друг смотрел обеспокоенно. – Что с тобой, малыш? Мне кажется, или ты боишься?
– Наверное, – теперь лейтенант вздохнул уже открыто. – Я так запутался… Я впервые не знаю, что мне делать.
– Приезжай, – сказал тогда ему Жак. – Поверь, дом – самое лучшее место, чтобы привести мысли в порядок.
– Может быть, – вспомнился невольно совет, данный ему Атосом. – Может, это и впрямь выход…
Он замолчал, размышляя. Подумал с усмешкой, что вполне уже может сойти за сумасшедшего – разговор с умершим другом никогда ещё не казался ему таким реальным, как сегодня.
И тем не менее, такая безумная беседа принесла Шарлю временное облегчение.
Юноша закончил бритьё и тщательно умылся. Оделся, перевязал заново изрезанную ладонь.
Ну вот, сказал, поражаясь своему спокойствию, теперь он похож на человека и может отправляться завтракать.
Но объясниться с д’Эстурвилем, конечно, придётся в любом случае, и кто знает, чем может закончиться в следующий раз подобное выяснение отношений?
…
После завтрака он без промедления отправился в особняк де Тревиля. Чтобы не успеть смалодушничать, передумав под каким-то предлогом. Чтобы отрезать себе всякие пути к отступлению.
Тем более, он действительно нуждался в смене обстановки. Да и Пьеру обещал приехать.
Чёрт, а ведь и двух месяцев не прошло с момента отправки последнего письма – мог ли он предположить, что вся его жизнь в скором времени вот так запросто перевернётся с ног на голову?
Только бы капитан отпустил его…
Однако Атос оказался прав. Как всегда.
Господин де Тревиль без малейшего сопротивления выдал юноше разрешительное письмо, где указывалось, что Шарль д’Артаньян, лейтенант королевских мушкетёров, получает шестинедельный отпуск и волен распоряжаться им по своему усмотрению.
А вот объясниться с д’Эстурвилем не удалось.
Уладив вопрос с отпуском, Шарль вернулся в казарму и обнаружил, что отряд, состоящий из десятка мушкетёров и нескольких кадетов, по распоряжению капитан-лейтенанта направили на учения в Блуа. В числе отправленных был и племянник его учителя.
Поначалу гасконец расстроился, но потом, зрело поразмыслив, решил, что это даже к лучшему. Потому что он решительно не представлял себе, как и о чём можно говорить с молодым человеком после всего, случившегося между ними.
Конечно, он знал, что лукавит.
Он прекрасно представлял себе, о чём будет разговор.
И даже догадывался, чем разговор этот может для обоих закончиться.
Только никак не мог решить для себя, зачем ему всё-таки человек по имени Жак д’Эстурвиль.
А потому Шарль собрался, не мешкая, попрощался с друзьями, отдал необходимые распоряжения тётушке Мари и оставил Париж.
Как же некстати оказались эти учения.
Меньше всего сейчас Жак мог сосредоточиться на верховой езде и особенностях обращения с мушкетом в конном строю.
Никогда
