простая рубашка без воротника, лёгкие сапоги. Кинжал на поясе – он практически никогда не появлялся в деревне со шпагой. Собранные в хвост волосы отливают обильной сединой, но главное даже не это.
Глаза. Измученные, в тёмных полукружьях теней, но при этом совершенно непроницаемые, злые и холодные. Смотрят так, будто душу из тебя вынимают.
Зачем он приехал, подумал тоскливо Жан и поёжился даже. Сидел бы в своём Париже – ещё четыре года мог не приезжать…
Подумал, а сам вдруг склонился в совершенно естественном, как показалось, непроизвольном поклоне:
– Сеньор Шарль… А отца нет… уехал он…
С минуту юноша молчал, а потом усмехнулся, иронично приподняв бровь. Значит, «сеньор»… Что ж, пусть будет так. Так даже проще.
– Зачем мне твой отец? – прошел в комнату, уселся за стол. – Теперь ты, вроде как, лечишь… или нет?
– Я, – его злая улыбка окончательно выбила Жана из колеи. – Но я… всё-таки не разбираюсь так в лёгочных болезнях, как он.
– Пока не разбираешься, – Шарль продолжал смотреть всё так же насмешливо. – Ещё научишься. Но разве я сказал, что мне нужна консультация относительно лёгких?
– Нет, – молодой лекарь растерялся вконец. – А… зачем я… вашей милости?
– Моей милости нужно, чтоб ты вылечил мне ладонь, – и лейтенант принялся разматывать импровизированный бинт. – Вот.
Он протянул руку, а Жан присвистнул невольно. Профессиональное любопытство мгновенно вытеснило все предыдущие мысли.
– Ого! Чем это ты так?
– Ты же лекарь, – Шарль прикусил губу, чтобы не выдать, насколько ему больно. – Вот и скажи.
Роже-младший склонился над его ладонью, изучая порез.
– Такое впечатление… ты как будто за лезвие ножа схватился… нет?
– Почти, – молодой человек осторожно выдыхал воздух короткими порциями. – Жан… мне нужно, чтобы ладонь зажила… хоть чуть-чуть зажила, пока я здесь. Это возможно?
– Пока – это сколько? – лекарский ученик по-прежнему внимательно разглядывал порез. – Рана глубокая. Воспаление, опять-таки, нешуточное…
– Неделя. Максимум – десять дней. Сможешь?
– Попробую, – Жан поднялся и принялся шарить по полкам. – У отца мазь одна была… Прям волшебная, клянусь, чем хочешь. Если не будешь… не будете сильно двигать пальцами и беспокоить рану – за десять дней точно заживёт.
– Я постараюсь, – ответил Шарль, а его бывший приятель с довольным смешком вытащил откуда-то из глубин полки небольшую баночку:
– О, вот она! Давай…те перевязку сделаю.
– Знаешь, что? – только сейчас лейтенант ощутил в полной мере, как он устал. – Можешь дать немного этой мази с собой? Если не жалко, конечно. Чтобы я больше не беспокоил тебя из-за перевязок.
– А? – в первую минуту Жан растерялся даже, но потом кивнул поспешно:
– Да,
