после ужина?
– Зови, – велел Агамемнон и кивнул Кассандре.
– Ступай. Надумаю, пришлю за тобой, но навряд ли. Устал, спать хочу, да один.
Кассандра молча поднялась и вышла. Когда царь был занят или не в духе, она спала в большом шатре вместе с другими пленницами, были среди них женщины всякого положения, от вдов и жен людей богатых и знатных, лучших мужей Илиона, до простых крестьянок, и хотя перед царской дочерью любая готова была склонить голову, Кассандра из себя принцессу не корчила, смешно это было бы теперь, когда и она такая же невольница, как прочие, наоборот, со всеми держалась, как с подругами, и сейчас с нетерпением думала, что порадует их, рассказав, какие картины она высмотрела во мраке грядущего, утешит их жаждущие мести души…
Глава третья. Клитемнестра
Клитемнестра невесело глядела вниз, в долину, с крепостной стены. Смотровая площадка, обнесенная деревянными перилами, была достаточно велика, чтобы вместить все ее потомство, но кроме молчаливого Менетия, рядом с ней стояла только Электра, Хрисофемида подняться на стену не отважилась, она боялась высоты, и мысль оказаться на каменном выступе, почти нависающем над обрывом, ее пугала, а Ореста Клитемнестра не пустила наверх сама, мальчик отличался чрезвычайной подвижностью, все время бегал, прыгал, вертелся вокруг, и уследить за ним было трудно, еще сверзится в пропасть… Она покосилась на Электру, жадно следившую за происходящим в долине, из всех детей та была более всего похожа на мать, такие же волосы цвета воронова крыла, большие черные глаза, статная фигура… Хрисофемида была тоньше и ростом поменьше, а волосы имела почти белокурые, не золотистые, правда, как у Елены, но куда светлее, чем у всех прочих в их роду, включая Атридов, русоволосых, у Менелая, так даже с рыжинкой, однако в том, что Зевс тут и близко не ходил, Клитемнестра могла поклясться. Вот кто пошел в отца, это Орест, и мастью, и осанкой, и чертами лица, и даже, кажется, характером, уже сложившимся, несмотря на еще детский возраст… Но хотя Электра и была на нее похожа, Клитемнестра не очень уж ее привечала, скорее, сторонилась, даже слегка побаивалась, та мать со всей очевидностью не одобряла, если и не осмеливалсь говорить прямо, то выказывала поведением, Эгисфа на дух не переносила, все старалась уколоть побольнее острым словцом или просто поглядывала исподлобья так, что тот ежился. Хрисофемида же в дела матери не мешалась, занималась своими, ткать и прясть была мастерица, и за работой весело пела, не то, что Электра, которой и пуговицу пришить было неохота. Однако и Хрисофемида не занимала в сердце Клитемнестры главного места, ее любимицей, кровиночкой, светом очей была несчастная Ифигения, потерю которой ей не могли возместить ни победы, ни трофеи, ни, громко выражаясь, ахейская слава. Ох уж эта слава! Кровь и смерть вместо жизни и любви… И поди сделай вид, что и тебе слава эта милее родной дочери… А ведь скоро и придется… Она перегнулась через перила, вглядываясь в долину. По широкой дороге, вившейся между усадьбами побогаче и домами победнее, медленно продвигалась победоносная Агамемнонова рать. Сам царь ехал впереди в сверкавшей золотыми украшениями огромной
