и даже с большой долей вероятности, что врученный задаром дыхательный аппарат был орудием убийства. Вдруг, притворяясь, будто помогает отцу, он на самом деле высасывает из него жизнь? Разве хоть одна машина может желать людям добра?
Лукас встал, как только можно тише подошел к отцовской стороне кровати и взял дыхательную машину. Металлический штатив был холодным на ощупь. Песня из машины звучала так же. Машина пела свою песню так же монотонно и безошибочно узнаваемо, как скребется за обоями мышь. Боязливо, как если бы держал эту самую мышь за хвост, он пронес машину через гостиную в прихожую. Достаточно ли это далеко? Он надеялся, что да. Во мраке прихожей машину было так же плохо видно, как и козлиный череп. Пузырь ее мехов, размером и формой походивший на репу, серел, испуская подобие света. Трубка и мундштук безвольно поникли.
Лукас оставит ее здесь на всю ночь. А утром, когда посмотрит, как отец без нее обходится, отнесет обратно.
Он пошел в гостиную за музыкальной шкатулкой. Ее он тоже отнес в прихожую и поставил рядом с отцовской машиной, потом вернулся в гостиную и запер дверь. Проверил, крепко ли она заперта.
Лукаса снова одолел сон и принес с собой сновидения, но, проснувшись утром, он помнил только, что там были какие‐то дети, швейная игла и женщина, которая стояла вдалеке и что‐то кричала через реку.
Отец еще не вставал. Лукас подошел к двери родительской спальни и осторожно ее открыл. Внутри было тише, чем обычно. Мать что‐то бормотала во сне, а отец, обыкновенно громко хрипевший и кашлявший, не издавал никаких звуков.
Наверно, ему нужна машина. Надо скорее принести ее отцу.
Лукас пошел за машиной, но в прихожей ее не было. Дыхательная машина и музыкальная шкатулка исчезли.
Он замер в недоумении. Может, ему приснилось, что он их сюда относил? Он обыскал прихожую, надеясь, что два предмета то где‐то рядом, то подальше. Быть может, он потом ночью встал и в беспамятстве переставил их? Нет. Машины и шкатулки нигде не было. В голове у него мелькнуло, что механизмы могли быть живее, чем ему представлялось, что они умели ходить. Найдут они обратную дорогу в родительскую спальню или нет? Пристроится ли музыкальная шкатулка на столик под бочок матери, напевая песню, слушать которую той было невыносимо?
Он взял себя в руки. Он был взволнован, но головы не терял. Кто‐то взял машину и музыкальную шкатулку, как это бывает. Вещи, хоть сколько‐нибудь ценные, нельзя оставлять без присмотра. Он‐то думал, что ночью их никто не тронет, но их взяли и унесли. Кто‐то попытается продать их, как тот мальчишка продал ему фарфоровую миску.
Лукас вернулся в гостиную. Как об этом сказать отцу, чтобы тот его понял? В голову ничего не приходило, и он ничего не сказал. Он оставил отца с матерью вместе лежать в спальне. Лукас надеялся, что к его возвращению с работы они придут в себя.
И вот она – его собственная машина. Он стоял возле нее в огромном цеху. Дэн, Уилл и Том были у своих машин, работая как всегда – с упорной, невозмутимой сосредоточенностью фермеров.
Лукас прошептал: – Ты повел себя недостойно и должен
