кто в халатах разной степени загрязненности, кто в пижамах. Многоразовые резиновые тапочки добавляли любому образу нелепости, поэтому многие и не заморачивались с одеждой.
Она взяла первое и второе, налила перезаваренный чай и стала осматриваться в поисках свободного места: пойти вот за этот стол к миловидной полненькой брюнетке, которая кормит на коленях младенца, и пытается одновременно есть? Или к женщине, похожей на робота, который в прошлой жизни был трансвеститом? А, может, к неопрятного вида молодой девушке: патлатой, зеленолицей, агрессивно работающей ложкой в суповой тарелке?
Саша опустилась на стул рядом с брюнеткой, осторожно поставила горячую еду и попробовала всего по ложке. Борщ оказался вполне сносным, как в обычной – не больничной – столовой, пюре с мясом на троечку, а чай мега противным, но хотя бы горячим. От большого количества горячей жидкости налилась грудь. Только бы не полилось молоко, пока она на людях! Зато может лучше пойдет вечернее сцеживание, которое было нечто сродни пытки.
Врач так и не подошел к ней за целый день, и Саша не знала радоваться или печалиться. С одной стороны, хотелось скорее узнать, что не все так страшно, или даже совсем не страшно, это просто старая тетка решила ей подговнить, называя ребенка “уродом, который испортит ей жизнь”. А если… если врач подтвердит “уродство”?
Нет, Саша этого не переживет. Нет, нет, нет! Она, сама не замечая, закивала головой из стороны в сторону. Несколько капель супа расползлись по клеенке красными жирными кляксами.
– Первый день? – донеслось до Саши, и она чуть не вскочила. Настолько не ожидала, что с ней заговорят.
– Да, – тихо подтвердила она, не поднимая головы. А зычный голос продолжал:
– Это видно, в первые дни все, как прибитые ходят. Ничего, пообвыкнешься, полегче станет.
Саша подняла глаза и увидела, что место справа заняла ухоженная женщина, лет тридцати пяти, с копной кудрявых рыжих волос, ярким маникюром и накрашенными глазами. Она встретила взгляд и приветственно улыбнулась Саше.
– Сколько ребенку?
– Восемь дней, – ответила Саша, принимаясь за суп.
– Да ты не бойся так, милая, – покровительственно продолжала кудрявая, – Знаешь, тут все свои. У каждой своя боль, свое принятие, свои тараканы. Своя инвалидность. Тут столько боли, сколько ты еще в жизни не видывала. Но хорошие люди тоже есть. А есть и плохие, – и тут она кивнула в сторону стола с роботоподобной женщиной.
– Спасибо, – Саша была смущена и немного возмущена тем, что слышит об инвалидности, хотя к ней это совершенно не относится.
– Меня зовут Люси, – представилась рыжая. Брюнетка, которая кормила ребенка, прыснула со смеху, вслед за ней засмеялись несколько соседних столов и сама Люси.
– Обожаю, когда Люська, совсем не Люська, а Люси! – у холодильника хохотала стройная симпатичная блондинка в платье, с отросшими концами
