не хватило денег на такси, по высоченным пятничным тарифам даже до их неотдалённого района машина стоила две тысячи. А от ужина осталось лишь пятьсот рублей – и то, ох как сосало под ложечкой у Саши, когда делили счет и она ждала оглашения суммы, как приговора. Хотя раньше, подруги постоянно одалживали друг у друга разные небольшие суммы и ничего в этом такого не было. Но – не сейчас.
Дома она быстро скинула свою одежду и побежала ставить чайник, потому что жутко замерзла. И только потом села на стул и поняла, как же устала морально. Она лишь сейчас поняла, что липкий, обволакивающий страх и мышечное напряжение не оставляли ее всю встречу, и Саша одновременно ненавидела свою слабость, и злилась на ____.
Он хотел слишком много ее жизни. Он хотел ее всю, без остатка. Только он, младенец, хозяин Саши, господин и повелитель. А она – никчемная раба, которая должна исправно исполнять укачивания, обнажать коричневые и нередко со следами зажимов деснами, соски, менять памперсы (и лучше с дышащим слоем), поддерживать комфортную температуру тела и, самое важное своевременно обеспечивать лекарствами. Иначе – посинения, приступы, а, если повезет, то просто протяжный вой.
Чайник, наконец, оповестил о степени нагрева воды и Саша, пытаясь проморгать слезную пелену, нашла дешевый чайный пакетик, засунула его в первую попавшуюся кружку и плеснула горячей жидкости.
Сука! Как же она устала!
А что, если так подумать, ей остается делать? Не ухаживать? Забить и пусть кричит, пока добрые соседи не позвонят куда надо, и за ребенком не приедет соцопека?
Стыдно.
– Ну, что, теперь я только с тобой. Доволен? – Саша смахнула слезы, зло пнула стул, и он отлетел на пару метров, ударившись о ножку стола. Люлька с ____ стояла далеко и никак даже не шелохнулась. – Доволен, я спрашиваю? А-а-ааа.
Горячая кружка, от которой она так и не успела избавиться, выплеснула Саше на руки немного кипятка, а затем – под дрогнувшей рукой – перевернулась и ошпарила все пальцы.
____ лежал, как раньше, но Саше показалось, что он ехидно приподнял уголок рта. “На мол, получай, нерадивая – плохо дающая молоко – грудь, вокруг которой непонятно зачем образовались другие части тела”.
– Ненави… – она осеклась. Хотела, честно хотела, выразить вслух эту эмоцию, но не смогла. Все-таки он вылез из нее. Ему, возможно, тоже тяжело, хотя он этого не понимает. Потому что он овощ. Какой смысл жалеть? Саша подставила руки под ледяную воду и ее сердце – вместе с обжигающей болью – потихоньку успокаивалось.
К черту. К черту все.
Пора было кормить. ___ не подавал признаки голода, но расписание, установленное врачом, Саша не хотела нарушать. И причиной было даже не здоровье ребенка, а нежелание чаще, чем положено, посещать медицинское учреждение, терпеть бесконечные вопросы о состоянии, которые вызывали большие по силе отрицательные эмоции, чем беспокойство за ребенка в реанимации.
Саша, хоть и привыкла к больнице, хотела немного – пожалуйста, пожалуйста! –
