оттолкнуть тех, от кого было бы больнее всего услышать признание себя неудачницей. А тетя как раз пользовалась такими запрещенными приемами – она давила на мать. На ту, которую и трогать уже не надо было никогда. Ту, о которой Саша и вспоминала, но без боли, без любви, а просто, что она когда-то существовала.
– Твоя мать хотела бы, чтобы мы оставались семьей, тем более сейчас будет ребенок, – как-то по телефону сказала ей тетя Люся. Саша закатила глаза – ее мать хотела заниматься карьерой, собой и другими мужчинами. Она рано ушла от мужа, Сашиного отца, отдала дочь своим родителям, и, вероятно, ни разу не испытала мук совести. Да и Саша, в общем-то не скучала по матери, не обвиняла ее, не страдала, не плакала ночами в подушку. А зачем это было делать, если “мать” была чужим человеком? Отец, наполовину с бабушками и дедушками, воспитали Сашу, присматривались к ней, особенно в подростковый период, но убедившись, что мать для нее не больше, чем давний знакомый с оговорками – увидеться раз в год в гостях, получить подарки-переводы денег на день рождения и Новый год, быть вежливой, как с посторонней, успокоились. Никакой душевной драмы не было даже когда у матери обнаружили рак, и она умерла, спустя два года. Саша поплакала для оснастки, сходила на похороны, но ни жизнь, ни мысли не изменились, текущие события, влюбленности и учеба заслонили собой все.
И вот, тетя Люся откуда-то достала тему “мать”.
– Ээээ, – ответила Саша, но ругаться не хотела, поэтому предпочла сменить тему, спрашивая про самочувствие тетиных внуков- спасибо сентиментальности тети Люси.
Но если в больнице получалось не допускать родственников к ребенку, то в квартире, где они бывали бесчисленное количество раз, это было попросту невозможно. Через дней десять после возвращения Саша спокойно помешивала сливки для пасты с ветчиной и предвкушала вкусный обед, как вдруг тетя и дядя нагрянули в гости. Ох уж эта бесцеремонность. И в сотый раз Саша старалась сказать себе, что они хорошие, проявляют заботу, что все дело в ней, комплексах и страхах, и ей нужно лишь посидеть с ними часик, нацепив американизированную улыбку, а затем вежливо раскланяться.
____ спал и это могло немного спасти ситуацию. Тетя на цыпочках прошла, посмотрела на него в другой комнате, а потом вернулась и радостно начала доставать подарки из горы пакетов, не умолкая ни на секунду. Саша разлила чай, выставила шоколад, а дяде положила только приготовившуюся пасту.
– Смотри, вот здесь почти новая одежда, Маша передала. А это мы купили игрушки, но я не знала, что у вас уже есть, сама скажи, что покрупнее подарить, хорошо? Много вещей, из которых мы вырастаем, будем отдавать вам, можешь вообще на одежду и игрушки не тратиться. Хоть у нас девчонки, поэтому велик, самокат вам не отдать, розовые же, но, например, электрошезлонг отличная вещь, привезем в следующий раз. Хоть в этом легче.
Саша понимала, что ее улыбка все больше отдает запахом лимона, чем благодарностью, но поделать ничего не могла. Тетя перевела дух
