рублей, должно с запасом хватить на легкий ужин и обратную дорогу. Она ехала, смотрела на вечернюю – и самую потрясающую – Москву и в эти секунды испытывала мощнейший душевный подъем. Она хотела на мгновение ощутить себя значительной, модной, крутой молодой мамочкой, у которой нет проблем серьезнее, чем решать: покупать ребенку японские подгузники или остановится на европейских премиальных.
“Улыбайся! Улыбайся, Саша! Будто ничего не случилось, будто и не было родов, страшных малопонятных диагнозов, предательства Макара, потери себя.
Улыбайся, как будто уголки рта прибиты гвоздями на уровне щек, как будто твое лицо – это маска Джокера. Чтобы никто не догадался, как ты жила эти месяцы.
Где твоя гордость?
Улыбайся, сука, улыбайся что есть сил.
И иди.”
___
Бокалы опять зазвенели, официант принес уже третью бутылку, а Саша подумала, как же они будут оплачивать их? Она рассчитывала взять бокал мартини, или даже парочку, и спокойно потягивать весь вечер, но тут запал подруг ее немного напугал. Она пыталась подглядеть цену шампанского в меню, но винную карту уже унесли. Весь вечер, неосознанно, в попытке получить ответ на главный сегодня вопрос, Саша исподтишка наблюдала за подругами: за их слегка жеманными жестами, за спокойной расслабленной позой, за тем, что скрыто от глаз, когда ты находишься внутри этой касты, а потом, по неожиданным причинам выходишь, и тут тебе оголяется вся истина. Не плохая, не кричащая, а просто истина, что этот мир и эти женщины – ее подруги – принадлежат к определенному образу жизни и неизвестно, что будет, если вдруг будешь отличаться от клана.
Нет, Саша теперь стала другой.
Она с некоторой долей жалости и вызова посмотрела на спящего ребенка.
Сказать им про него? Ха! В хорошо освещенном дорогом ресторане разряженная Саша, как никогда, чувствовала глупость решения поделиться своей проблемой с подругами.
То, что сейчас происходит в жизни у нее – стыдно. Стыдно говорить, стыдно признавать, что как прежде – не будет никогда, стыдно, что беспросветное отчаяние неминуемо поглотит ее, стыдно – что именно это люди ожидают от любой матери ребенка инвалида и заранее готовят речи, взгляды и темы разговоров, чтобы потом уйти и выдохнуть, будто освободились от тяжкого груза.
Стыдно, стыдно, стыдно…
Общественное мнение, от которого никуда не деться, только если деть куда-либо себя или пресловутое общество.
Раньше было стыдно болеть СПИДом, потом раком, а сейчас стыдно быть матерью ребенка-инвалида. Колыхнулась – а потом практически сразу пропала – инфантильная мысль о том, что где-то в этом мире поломка, если болезни у людей вызывают стыд, а не осознание поддержки и помощи со всех сторон, а особенно помощи близких людей. Иначе зачем они, эти близкие люди? Встречаться вот так, близко делиться “умеренно приемлемыми” новостями о том, как ведут
