пути из варяг в греки.
Заворчали упрямые кривичи:
– Нам-то что ж воевать…
– Мы люди мирные…
– Ну сказал: коней!..
– Ну поворчите, поворчите. А я пока в Киев сплаваю да и упрошу батюшку моего, великого князя Всеволода, отменить потомственное дворянство – оставить только личное.
– А у нас, кривичей, и нет никакого дворянства, – спокойно ответил князь Воислав. – Мы не княжество, хотя меня и провозгласили князем.
– Это за что же такая честь? – спросил Смоленский князь.
– Провозгласили, потому что я ведун. И ведомо мне, что очень, очень скоро сорвутся с места норманнские викинги, а за ними последуют и шведские варяги. Так было издревле.
Все примолкли.
– Что молчите? – спросил Владимир.
– Да вот. – Князь Воислав вздохнул. – Никак нельзя нам сейчас на службу поступать даже за золото. Скоро купцы плохую весть принесут.
– И что за весть?
– Что варяги опять зашевелились. И нацелились они на Великий торговый путь. Великое Киевское княжение далёко, нам одним путь из варяг в греки придется защищать. Порушат торговлю, так и вся Русь вздрогнет. Сильно поколеблется вся Земля Русская. Вот где беда-то, князь Смоленский. Куда пострашнее всех половцев. Куда пострашнее и опаснее.
– Поможем, – сказал Мономах. – Киев к Ильмень-озеру дружины пошлет, как при прадеде моем великом князе Олеге Вещем.
Помолчали кривичи.
И вдруг согласно вздохнули, точно по единому приказу.
Глава третья
1
Вскоре очередной отчаянный и безрассудный конунг викингов Гильом, собрав ватагу столь же отчаянных и безрассудных головорезов, стайками и в одиночку бежавших от вечного голода в нищей Норвегии, провозгласил боевой поход. Неизвестно, правда, куда поход и против кого. И, как то водилось, запалил прощальный священный костер на берегу моря. Викинги – далеко не все, а лишь те, кто своевременно положил перед конунгом меч и щит, – собрались у костра. Это были самые бесстрашные, выразившие желание сражаться впереди всех голыми по пояс, за что им полагался выбор добычи и женщин. Их называли берсерками, и остальные воины их всегда побаивались и сторонились.
Берсерки кружили вокруг прощального пламени, глухо пели прощальную песню, отбивая ритм ударами мечей о щиты. Исполнив песню, они уселись вокруг костра, и конунг засыпал огонь охапками дикой конопли. Повалил густой дым, который с наслаждением вдыхала вся ватага берсерков. В конопле содержалось вещество, не только пробуждавшее невероятную ярость и бесстрашие, но и притуплявшее естественную осторожность воина. Берсерки были приучены вдыхать этот дым перед боем. Конопля давала им силу, неистовство и восторженное наслаждение в тяжелой сече.
Вскоре конунг повел норманнов в Данию. Они не собирались ее громить – разве что чуть пограбить на окраинах, так как даны были их ближайшими и весьма опасными соседями и никогда
