мне следует восхититься твоей храбростью. Однако именно такие смельчаки и гибнут за свое дело.
– Ты чересчур драматизируешь события. У меня, поверь, нет желания погибнуть за свое дело.
– Меня волнует не твое желание, – вздохнула Мария. – Боюсь, что твой новый друг использует ситуацию скорее с пользой для себя, чем для тебя.
– Ему это тоже выгодно. Он добивается расположения своего дяди.
– Я говорю не об этой благосклонности, и ты это знаешь. Скажи на милость, как его старый надутый дядюшка проникнется благосклонностью к племяннику, если будет слышать лишь о вашем предосудительном поведении? А правда, что твой, с позволения сказать, жених обозвал леди Уортон, э-э, коровой?
– Нет, конечно же! Намекнул всего лишь, что она подошла бы на роль тяжеловоза, а это совсем другое дело.
Мария поморщилась.
– О, Пенелопа. Не представляю себе, как это может закончиться чем-нибудь хорошим.
– Потому что у тебя нет воображения. Если бы ты просто поверила, что лорд Гарри…
Но фразы она не закончила. По одной-единственной причине: не знала ни одной положительной черты лорда Гарри, чтобы привести в его защиту. А с учетом позиции Марии в данном вопросе вызывало сомнение, что рассказ о способностях человека наносить оскорбления или владеть языком, чтобы доставить чувственное удовольствие, позволит завоевать ее расположение.
Во-вторых, она не могла закончить предложение, потому что они были уже не одни у витрины, перед которой остановились. К ним направлялся высокий, изысканно одетый джентльмен об руку с элегантной дамой. Взгляд, которым он пожирал Пенелопу, и добродушная ухмылка на лице позволяли предположить, что влекли его сюда отнюдь не шелковые веера, выложенные на витрине.
Пенелопа понятия не имела, кто этот мужчина, но женщину узнала. Это была актриса, которую она знала по театру. И кое-что о ней тоже слышала.
Как будто ей было мало того, что ее беспардонно разглядывали, мужчина еще набрался наглости с ней заговорить:
– Кажется, это мисс Растмур. Доброго дня, мисс. Самые теплые вам пожелания в связи с предстоящим бракосочетанием.
Пенелопа нахмурилась. При всей доброжелательности его тона она не могла допустить, чтобы к ней обратились как к знакомой, тогда как знакомы они не были. И знакомиться она не желала.
– Прошу прощения, сэр, – ледяным тоном произнесла Пенелопа. – По-моему, нас не представляли друг другу. Я должна вас знать?
– Наверняка, – сказал он. – Но поскольку я сомневаюсь, что Гаррис тратил время, говоря с вами обо мне, мне следует просто представиться. Я Феррел Честертон, кузен вашего дорогого суженого.
Его кузен, вот как? Нет, лорд Гарри не упоминал о нем. Но у него не было для этого причины. Поскольку они всерьез не собирались жениться, то и обсуждать родственные связи не было смысла. А этот человек и вовсе не производил впечатления того, кого она хотела бы обсуждать, не говоря уже о том, чтобы знакомиться с ним.
Мария, видимо,
