не по годам развитый юноша. – Но не для одной только похвалы же вы меня вызвали? Посмею предположить, что отчёт о случившемся в Альбедо до вас уже дошёл и успел стать хорошо изученным, а суд над отступником едва ли только что закончился и вы прямо оттуда.
– И впрямь, не по годам… Действительно так, мой дорогой Девятый, всё так и раз в своей дедукции ты столь преуспел, не догадаешься ли ещё, о чём я конкретно хотел бы поговорить с тобой?
– Там, в подземелье аристократов, – с неохотой начал Валенс, – культ Калиго изуверски надругался над разумом людей, склонил их вернуться на предыдущую стадию развития, отринул тех от ясности взора и восприятия Великого. Мне показалось, что, предавая небытию супружескую пару Панкрайтов, убивая их детей, меня всё не покидало ощущение какой-то чуждости в их крови. Как будто не человек тогда стоял передо мною, а…
– Искомцы… – низким голосом подчеркнул, а вместе с тем, закончил за Девятого Первый. – Наверное, ты и в себе успел заметить некоторые изменения? Мысли путаются, желания ото дня ко дню всё непредсказуемее. А как у тебя со сном Валенс? Если и страдаешь от бессонницы, – это в нашем ремесле не новость, – какого она характера?
– Засыпаю я с лёгкостью, но вот продолжительность сна оставляет желать лучшего, – нисколько не удивляясь словам Примуса ответил Валенс. – Значит и вы успели заметить?
– Нынешняя эпоха положила на нас фатум неизгладимого оттиска. Бремя нашего времени – неостановимая деградация всего человеческого уклада. Человек перестаёт быть человеком, он слепнет, черствеет, тупеет и в итоге, приготавливает себя к отступанию в самое что ни на есть примитивное в нём – к фазе, когда мы ещё были неразумными туманниками.
– И единственная зацепка, которой мы обладаем – это оно, – остановившись у окна, внимание Валенса приковал сияющий малахитовыми переливами девятиметровый древень Столицы. – «Познает меня лишь тот, кто видит не глазом, не умом, а словом». Будто-бы имеется в виду некто или нечто, кто забрался выше человека, выше ума и восприятия. Будто-бы должен прийти тот, кто не лишён четвёртого дара от Великого.
– Это как те же размышления о четвёртом измерении. Мы, конечно, можем мыслить его отвлечённо, представлять отдельным миром, но, в сущности, с ним обстоит всё также, как с тремя предыдущими. Все они, как матрёшка, складываются в одной плоскости, посему…
– Слово уже заведомо находится в каждом из нас, – сам дивясь своей находчивости, закончил Валенс. – И как же нам развить эту способность? Что значит, овладеть словом?
– А вот на это, мой юный коллега, я тебе не отвечу, неведом мне ответ, – только и пожал плечами Примус. – Но всему своё время. Если человеческая раса вырождается в искомцев, то не оплачиваем ли мы таким образом рождение какого-то нового народа? Возможно, обладающего и словом, и тем противоядием, которое остановит этот мировой атавизм, – прогуливающиеся уже подходили к выходу из сада,
