время Ярославу случалось бывать в Берестове не так уж и часто. Выезжая из душного летнего Киева, он предпочитал останавливаться в Вышгороде, терема которого были более приспособлены для приема важных гостей. И для Прокопия не было тайной, что с некоторых пор Иларион оказывался намного ближе к княжеской семье, нежели кто-либо иной из государственных мужей. Во всяком случае, великий князь прислушивался к его мнению куда внимательнее, чем к мнению многих бояр и воевод, и даже своего главного советника в ратных и государственных делах, норманна Эймунда.
– Мыслишь, князь не догадывается о «сетях-удавках» норманнских? – спросил он Илариона о том, самом важном, что не давало ему сейчас покоя.
– Ярослав знает, что любой правитель использует свои родственные связи с правителями других стран. Иногда во благо своей державы, иногда лишь во благо самому себе, но использует. Так было и так будет всегда.
– Неужели всегда? – некстати как-то усомнился Прокопий. – Неужели мир наш христианский ничуть не изменится?
– В том-то и дело, что он не столько христианский, сколько все еще языческий. Да и не так уж и много нас, христиан, по всему миру человеческому. Так что как правитель шведский король Улаф не лучше, но и не хуже других.
– Но князь, очевидно, не догадывается, что для конунга шведов «разделять и властвовать» на Руси никогда не было суровой необходимостью. Тогда почему же оно давно стало державной стезей? Ясно, что за все более навязчиво поддерживаемыми родственными связями скрываются слишком уж неродственные замыслы. Но какие? – вслух размышлял Прокопий. – Неужели норманны решили захватить на Руси не только власть, но и саму землю, чтобы переселить свои племена из холодной, бесплодной Скандинавии в теплые плодородные степи русичей? Возможно ли такое?
– Одно Великое переселение народов мы уже пережили. Вспомним о поисках новых земель и новой родины уграми, болгарами, готами, многими другими народами.
– То есть грядет медленное, постепенное покорение ослабленных русских княжеств?
– Почему всего лишь грядет? – переспросил Иларион. – Оно уже совершается. И князь должен был бы догадываться и об этом.
– Должен, считаешь? Тогда почему не догадывается?
– Можем ли знать, о чем князь размышляет, пребывая в одиночестве?
– Если бы Ярослав догадывался, мы бы это заметили.
Иларион взглянул на своего собрата по молитвам и тревогам и многозначительно улыбнулся.
– Уверен, что вскоре заметим. Воспитывая княжеских детей, учитель должен заботиться и о том, чтобы некоторые познания их доходили и до родительских голов. Иначе что это за учитель?
Иларион попрощался и вышел из кельи, но в коридоре Прокопий еще на несколько минут задержал его.
– Извини, брат
