то ли от критической массы разнообразной ароматерапевтической продукции в помещениях «Стандарта».
И все же Холлис чувствовала спокойствие – возможно, ту самую ясность, которую Джимми Карлайл, айовский басист «Ночного дозора», пока не ушел в свою героиновую долину, называл просветлением. В этом состоянии она осознала себя во времени и обстоятельствах и решила, что более или менее ими довольна – или по крайней мере была довольна неделю назад, покуда ей не позвонили из «Нода» и не сделали предложение, которое она не могла ни отклонить, ни по-настоящему понять.
Если «Нод», как описал его моложавый, но металлический голос Рауша, и впрямь научный журнал с культурным уклоном (научный журнал в прикольных штанах, назвала она про себя), следует ли отсюда, что ей, бывшей вокалистке «Ночного дозора» и малоизвестной журналистке, закажут за очень серьезные деньги статью о бредовом направлении в современном искусстве?
Нет, прозвучало в глубине ее краткого спокойствия. Не значит. А главная аномалия отчетливо проступила, когда Рауш приказным тоном потребовал встретиться с Бобби Чомбо и прощупать его на предмет неких «тенденций глобальных перевозок». Это, скорее всего, и было основное, а Одиль Ришар и остальные – только предлог.
И тут в потоке машин на Сансет она вдруг увидела барабанщицу из «Ночного дозора» Лору Хайд, по прозвищу Хайди, за рулем небольшого паркетного внедорожника, вроде немецкого (Холлис не особо разбиралась в автомобилях). Они не общались уже года три, но Холлис знала, что Хайди живет на Беверли-Хиллс и работает в Сенчури-Сити. Сейчас она, скорее всего, возвращалась домой после рабочего дня.
Подошел Альберто с лэптопом под мышкой и шлемом в другой руке и произнес зло:
– Фашистское мудачье.
Слова так не шли к его серьезному виду, что он на минуту представился ей персонажем мультика.
– Все хорошо, – заверила она. – Нет, правда. Я кое-что разглядела. Я видела. Получила общее впечатление.
Он странно заморгал. Неужто боролся со слезами?
От Кресент-Хайтс Альберто по просьбе Холлис отвез ее в закусочную «Hamburger Hamlet».
– Бобби Чомбо, – сказала она, когда они сели.
Альберто свел брови.
– Бобби Чомбо, – повторила Холлис.
Он мрачно кивнул:
– Помогает с моими композициями. Гений.
Холлис попыталась прочесть вычурные синие буквы у него на руках – и ничего не разобрала.
– Альберто, а что у тебя здесь написано?
– Ничего.
– Как ничего?
– Шрифт делал один художник из Токио. Он абстрагирует буквы до полной нечитаемости. Последовательность генерируется рандомно.
– Слушай, а что тебе известно про «Нод», журнал, для которого я пишу?
