днем, на козлах сидел тот же длинноусый возница в бараньей шапке. Прислуга от усердия буквально впихивала супругов в карету. Наконец, все протянули руки пригоршнями и стали просить бакшиш. Виднелись с протянутыми руками лица, совершенно незнакомые супругам. Николай Иванович, наменявший уже в дорогу никелевых монеток по десяти пара, стал раздавать по три, четыре монетки в руку, а швейцару сунул динар, за что тот наградил его превосходительством, сказав:
– Захвалюем, екселенц!
– Гайда! – крикнул вознице кельнер, когда раздача кончилась, и лошади помчались.
Карета ехала по знакомым со вчерашнего дня улицам. Было всего только семь часов, а уж магазины и лавки были все заперты. В окнах обывательских домов была почти повсюду темнота, и только открытые кафаны[35] светились огнями.
Вот и станция железной дороги. Карета остановилась. Дверцу ее отворили, и перед супругами предстал носатый полицейский войник, сопровождавший их вчера на козлах от станции до гостиницы.
– Помози Бог! – приветствовал он их улыбаясь и протянул в карету руки за багажом.
Поехали
Полицейский войник перетащил весь ручной багаж супругов Ивановых из кареты, и супруги в ожидании поезда расположились в станционном буфете за одним из столиков. Помещение буфета было очень приличное, на европейский манер, отделанное по стенам резным дубом. На стойке были выставлены закуски, состоявшие из консервов в жестянках, сыр, ветчина; но в горячих блюдах, когда супруги захотели поужинать, оказался тот же недостаток, что и вчера в гостинице престолонаследника. Кельнер в горохового цвета пиджаке и в гарусном шарфе на шее представил карту с длиннейшим перечнем кушаний, но из горячего можно было получить только овечье мясо с рисом да сосиски, чем и пришлось воспользоваться. Овечье мясо, впрочем, было свежеизжаренное и в меру приправлено чесноком.
Железнодорожный буфет был почти пуст, пока супруги ужинали. Только за одним еще столиком сидели два бородача и усач и пили пиво. Усач был хозяин буфета. Он оказался сносно говорящим по-русски и, когда супруги Ивановы поужинали, подошел к ним и справился, куда они едут.
– Ах, вы говорите по-русски? – обрадовался Николай Иванович. – В Софию, в Софию мы едем. Посмотрели сербов, а вот теперь едем болгар посмотреть.
– Если вы едете до Софья, – сказал буфетчик, – то на статион вы никакой кушанья не получите, а потому молимо взять с собой что-нибудь из моего буфет.
– А когда мы приедем в Софию?
– Заутра после поздне[36]. В една час.
В пояснение своих слов буфетчик показал один указательный палец.
– А если так рано приедем, то зачем нам еда? Мы уж поужинали, – отвечала Глафира Семеновна. – Да у меня сыр и хлеб есть.
Но Николай Иванович запротестовал.
– Нет-нет, без еды нельзя отправляться, тем более что нас предупреждают, что на станциях ничего не найдешь, – сказал он. – Утром проснемся рано,
Кофейни (
Полдень (
