не туда едем. Не в тот вагон попали.
– Да что ты! – воскликнула Глафира Семеновна, горохом скатываясь с дивана.
– Не туда. Взгляни в окошко – зима. Мы на север приехали.
Глафира Семеновна бросилась к окну.
– Действительно, снег. Боже мой! Да как же это так случилось, что мы перепутались? – дивилась она. – А все ты… – накинулась она на мужа.
– Здравствуйте! Да я-то чем виноват?
– Должен был основательно расспросить. А ты вверился этому носатому войнику!
Начался довольно громкий спор в коридоре, так что англичанин, все еще читавший, запер дверь купе, а из другого купе выглянул священник и стал прислушиваться к разговору. У Николая Ивановича мелькнула вдруг мысль обратиться за разъяснением к священнику, и он, поклонившись ему, спросил, ломая язык:
– Молим вас, отче, реките нам, куда мы едем по сей железнице? Нам нужно на юг, в Софию, а вокруг снег…
– В Софию и едете, – чисто и внятно проговорил по-русски священник.
– Батюшка! Да вы хорошо говорите по-русски! – воскликнули в один голос супруги.
– Еще бы… Я учился в Петербурге в духовной академии.
– Как приятно! Боже мой, как приятно! Так мы не ошиблись? Мы в Болгарию едем? В Софию? – спрашивал у священника Николай Иванович.
– В Софию, в Софию.
– Но отчего же севернее в Белграде была весна, а здесь зима.
– Мы в горах, въехали на горы. Находимся в гористой местности, а здесь всегда весна задерживается. В Болгарии, и именно в Софии, вас, быть может, встретит настоящая зима.
– Слышишь, Глаша? Вот хорошо, что ты захватила с собой теплое пальто на куницах, – обратился Николай Иванович к жене.
– Я всегда хорошо делаю. А вот нехорошо, что ты зря меня будишь. Я так отлично спала, а ты вдруг: «Глаша, Глаша! Не туда попали! Беда! Не в том поезде едем»! – передразнила мужа Глафира Семеновна и отправилась укладываться спать.
– Простите, батюшка, что и вас мы обеспокоили своим спором, – сказал Николай Иванович священнику. – Мы и вас разбудили.
– Ничего, ничего, заснуть успею. Времени много.
– Ну, так покойной ночи. А меня, кстати, благословите.
И Николай Иванович протянул перед священником пригоршни.
– Сыне, сыне… Здесь, кажется, не место… – смешался несколько священник, однако все-таки благословил Николая Ивановича, и они расстались.
Николай Иванович пришел в свое купе. Глафира Семеновна уже лежала.
– Дурак! Только понапрасну будишь, – проговорила она.
Он промолчал и лег на скамейку. Вскоре он услыхал, как Глафира Семеновна начала посвистывать носом, а потом и сам заснул.
Проснулся он от стука в дверь. Глафира Семеновна полулежала, приподнявшись сфинксом, и спрашивала:
– Кто там?
Огонь
