люди как люди, женщины как женщины, тётки-дамы-гражданочки-сударыни. «Вторые половины», к которым некоторое время относилась и она. Такая, как они: присмотреть, купить, обуютить, старшим – угождать, родным – улыбать, друзьям – стол ломить. Ну, и прочее.
Ладно, пойдет.
Ладно, пошло.
Шло-шло, пока на горло не зашло.
А дальше – резануло по живому!
Оказался нарушен сон. Нарушены рефлексы, будь они… неладны ли, накладны? Нарушено обоняние. Нарушено равновесие почти незримых и плохо объяснимых вещей – изнутри и, как следствие, снаружи.
Глухое близорукое обожание – этой второй своей «половины», – потихоньку выпутываясь из потёмков и тенет, расползалось – подобно тонкому кардигану натуральной шерсти, побитому молью маленьких, но чётких прозрений. Они были крохотными, но их было много! Сначала они тыкались вслепую почти, налетая на стройные и довольно уверенные компромиссы. Осыпали на них кристальчатую пыльцу с крылышек, числом – два. Компромиссы прихлопывали их «честными» ладонями, после брезгливо вытирая замаранные руки о ближайшее окружение предметов и людей. Но число крылышек, вместе с числом особей, ими обладавших, росло и множилось, хрустело и пожирало, что твоя саранча. Кормить «это» было уже нечем, бороться – неизвестно как.
Компромиссы, браво кинув взоры через левое плечо и сделав губами звук «п-ф-ф», удалились (впрочем, с достоинством).
Дело заключалось в том, что у Веры Сергеевны Крошлой была надежда прожить, не опускаясь температурой тела (и души в нём) ниже, допустим, 37,8º. Скучные 36,6 её не устраивали. На том с любимым мужем через 3 года и разошлись, так как выводить путаные графики температурных зависимостей она была не в силах, и чёрен становился лик в зеркале, волос же – напротив – бел…
Решение остаться брюнеткой пришло само. Вернее, прикатило серым весенним утром, по пути на работу. Оно, это решение, приняло форму старой, но бодрой чёрной «Волги», что чуть не переехала её, Веру, совершенно побитую вышеозначенной молью! Однако в последний момент, видно, смерть передумала – и только предупредительно, стоп-краном, сорвала боковым зеркалом сумку с плеча за ремень, который, радостно лопнув, сохранил брюнетку в целости и сохранности.
В сухом, но готовом впитать неявно обещанную обновлённую искренность, остатке на сегодня для Веры обозначились 33 года, стройность, незамороченность и несколько нитей седины на висках. Свободными же остались – квартира, сердце, покрой одежды и разворот плеч.
…
Затрезвонил телефон – внезапно обрушился на нее ярким звуком!
Веру будто несильно, но плотно вдели поддых. Дыхание прервалось на несколько секунд.
«Номер не определён».
Ладно, зелёная трубка.
Молчание. Или тишина. Что не одно и то же.
Секунды три ещё. Пять, семь…
Короткие гудки сброса.
Она прикрыла глаза, всё же вдохнув. Но ощутила
