какая-то…
– Глупость не глупость, но… – Савельев внушительно прихлопнул по столу ладонью. – Я, гражданин Полуянов, сейчас вынужден опросить вас в качестве свидетеля. Где вы, кстати, находились в момент убийства?
– Я? Я пребывал в городе-герое Амстердаме, Голландия.
– Н-да?.. – кажется, разочарованно произнес Савельев. И добавил: – Ну, вы знаете: это легко проверяется.
– Могу предъявить загранпаспорт. Там дата и время прохождения паспортного контроля.
– Я вам верю, Полуянов, – хмыкнул Савельев. – И в таком случае меня интересует: с кем дружила ваша маменька? С кем враждовала? Могут ли иметься люди, желающие ее смерти? На почве, скажем, личной неприязни. Или корыстных побуждений. Кто, кстати, после нее квартирку наследует? Единолично вы, товарищ журналист?
Дима вздрогнул. Опер вроде бы не шутил. Смотрел на него стальным милицейским взглядом. «Все они такие, эти менты!.. Только что он меня чуть не конфидентом, соратником своим, сделал! Все тайны следствия выдал. А теперь – бах! – полный поворот кругом: не ты ли, сволочь, собственную маменьку замочил?! А я еще губы раскатал: очерк, мол, о нем напишу!..»
– Я вчера мать похоронил, капитан. – Дима выдержал взгляд опера. – Поэтому я таких намеков не понимаю. Могу и в глаз засветить. Из чувства личной неприязни.
– Да что вы, товарищ Полуянов, – пошел на попятную опер.
В глазах его явственно читалось: «Ах, ты, блин, – «пресса»! Отправил бы я тебя щас в «пресс-хату». Попрыгал бы ты у меня петушком!» Вслух, однако, Савельев сказал:
– Никто, гражданин Полуянов, не собирался оскорблять вашу честь и достоинство. Просто мы обязаны рассматривать все возможные версии. А уж с вас, родного сына убитой, получить объяснение сам бог велел. – Опер достал из стола бланк. – Тем более что вы сами к нам пожаловали. – Савельев прихлопнул сверху бланк ладонью.
– Погоди, капитан, – поморщился Полуянов. – То, что ты мне про «девятку» и этих двоих рассказывал, – правда? Или это просто «бла-бла-бла»?
– Святая и истинная правда, товарищ спецьяльный кр-рыс-пондент. Так что дело это, говоря между нами, – довольно тухлое. Есть у меня такое подозрение. «Висяком» попахивает. Но генерал меня теперь заставит землю рыть. Понял, да?
Глава 3
Тот же день.
20 часов 30 минут
Дима выбрался из кабинета капитана Савельева почти через два часа.
Итогом беседы стало заполненное с обеих сторон «Объяснение». В две странички уместилось жизнеописание и нынешний статут Евгении Станиславовны Полуяновой. Ее сорокалетний непрерывный трудовой врачебный стаж: сперва в ординатуре, затем на «Скорой», после в клинической больнице, а далее банальным участковым терапевтом в различных, самых ординарных, поликлиниках: в одной, второй, третьей… (Так, чтоб было поближе к дому, Димочкиному садику, Димочкиной школе.) Муж, отец Димы, ушел из семьи двадцать пять лет назад, никаких связей Евгения Станиславовна с ним не поддерживала.
