помолчал под поощрительное молчание товарища. – Возможно, кто-то на другой башне подавал сигнал таким образом.
– И мы можем, – подхватил Валентин. – Наберём сухих веток и зажжём на крыше костёр. Пусть тот человек знает, что он не один.
Домотканов поднялся, намереваясь тут же воплотить мысль в дело. Валентин тоже поднялся.
– А спички есть? – спросил он неуверенно.
– Нет, – ответил Домотканов.
– И у меня нет.
Они помолчали.
– Жаль, – произнёс Домотканов. – А телефон? – вдруг по какой-то странной ассоциации прибавил Домотканов.
– И телефона нет, – опустил голову собеседник. – Ничего нет.
– И у меня ничего, – обобщил Домотканов и с удовольствием повторил: – Ничего.
– Ладно, – примирительно произнёс Валентин, – пусть тот человек подождёт. Выйдем пораньше.
Рассовав по карманам оставшиеся яблоки, подхватив с земли оружие, они пошли к башне, которая уже спрятанной от заката стороной стала чёрной, будто покрашенной густой краской. Перед тем как войти, Домотканов бросил взгляд на такую же потемневшую до неузнаваемости тушу коня.
Закрыв и заперев на засов дверь за собой, они поднялись по лесенке и огляделись в помещении с высокими окнами, сквозь которые уже начали проглядывать звёзды. Валентин задержал взгляд на люке в потолке.
– Ведь это на крышу?
– Да, – кивнул Домотканов.
– А ночи здесь такие же тёплые, как дни, и дождя вроде не предвидится, – продолжил Валентин. – Не переночевать ли нам под открытым небом? В знак доверия? – не совсем понятно прибавил он, но Домотканов всё равно согласился.
Они натаскали на крышу стружек, рогожи и устроили что-то навроде подстилки. Тёплое пальто Валентина и ветровка Домотканова должны были заменить одеяла.
Когда улеглись, Домотканов почувствовал, что хотел бы поподробнее поделиться с новым знакомым тем, как попал сюда, но наступившая тишина, вернее, вернувшаяся после их недолгой возни с устройством лежанки и необходимыми для этого фразами подавила это желание, словно предлагая свой разговор – беззвучный, но оттого лишь более выразительный. К этому разговору подключились и звёзды, незнакомые и знакомые звёзды странного мира. Вот только то, о чём они так настойчиво говорили, было не понятно уму, но, кажется, понятно сердцу. Оно билось взволнованно, жадно внимая этому безмолвному разговору.
Когда взошла маленькая здешняя луна, и Домотканов, и Валентин уже спали: крепко, доверчиво, как в детстве.
Не зная, что о нём забыли, крохотный огонёк на далёкой башне опять зажёгся и гораздо более долгое время, чем вчера, звал кого-то из обступившей его тьмы.
3
Она проступила сквозь эти крупные мягкие снежинки, которые словно пытались её скрыть, заштриховать, так как её не должно было быть. Но чем больше Валентин
