с той лишь разницей, что на этот раз передние ноги стояли не на ней, а на ступеньке, животное злобно захрюкало, защелкало зубами вдогонку.
Но Валентин этого уже не видел. Он стоял на широкой планке перил, придерживаясь за опору крыши, примериваясь к следующему броску – ухватиться рукой за поперечную балку, подтянуться и попытаться залезть на неё верхом – если, конечно, хватит сил. А не хватит – так сон закончится, только и всего. Но таким образом сну не суждено было закончиться. Постояв с пару минут в позе готовности, Валентин понял, что всё пошло не так, как он думал. Надо было проверить, как. Он спустился с перил, прислушался. Тихо. Сделал несколько таких же беззвучных, как эта тишина, шагов в сторону люка. Снова прислушался. Вообще-то какой-то звук был, но уж очень отдалённый: похрустыванья – словно раскусывалось что-то непрочное, чавканья – словно затем пережёвывалось. Вот докатился удар по чему-то твёрдому, отдавшемуся густым шелестом и падением мелких предметов. В мозгу Валентина внезапно возникли густые кудрявые деревца, откуда прибежали свиньи и, похоже, куда убрались опять. Только теперь деревья были покрыты не одними листьями, а и зеленовато-жёлтыми небольшими яблоками, на которые он не обратил должного внимания вначале. А теперь вот обратил, поскольку всё сходилось: свиньи вернулись к прерванному обеду. Они же всего лишь животные, ещё раз проговорил про себя Валентин, хоть и с бронзовыми пятаками. Как только враг пропал из поля зрения и из слуха, его попросту не стало, можно вернуться к вкусным яблокам. Если не шуметь и не показываться на глаза, то несложно избавить себя от представления. Валентин возобновил неслышные шаги и положил руку на перила. Всего-навсего продолжать в том же духе и закрыть дверь. Кажется, она запирается изнутри на щеколду, если не изменяет память, на тяжёлую бронзовую щеколду. (Почему бронза, мимоходом спросил у себя Валентин, что я нашёл в ней такого, если это мой сон?) Чуткие ноги повели дальше, вполне благополучно миновали лестницу, щелястый дощатый пол с помостами и открывшими свою тайну конусами на них – выставку бронзовых колоколов различного размера. Но сейчас было не до них. Валентин упёрся ладонью в край двери и решительно повёл её к щеколде. Тонкий писк петель не внушал тревоги, а вот звонкий лязг щеколды заставил насторожиться. И недаром. Доносившееся снаружи громкое чавканье прекратилось, раздался знакомый визг и, немного погодя, приближающийся топот. Он перерос в громоподобный удар в дверь. Ещё бы – бронзовым пятаком, мелькнуло у Валентина. Он невольно отпрянул от сотрясшейся от нового удара двери. Но массивная щеколда держала запор надёжно. Да и доски двери были не из тонких. Вспомнив свои умозаключения насчёт животного ума, Валентин замер. Так и есть: удары пошли наубыль, как и возмущённые визг с хрюканьем. Через минуту, обменявшись друг с другом коротким, как бы рассудительным хрюком, свиньи удалились.
Соблюдая прежнюю осторожность, Валентин отошёл от двери и направился к колоколам.
Они стояли на прочнейших
